- Нормальные. В меде учатся…
- Ого!
- Дааааааа…
- И?
- Что и?
- Нормальные медики заселились в соседнюю комнату?
- Понимааааааааааешь, там Волоооооодя.
- Пока не очень.
- Волоооооодя, он хороший такой. В общем, мы живём вместе. Уже неделю!
- Отлично!
- Правда, ты рада? Я так и говорила, что Громова у нас свой человек, значит, ты не имеешь ничего против?
- Неееет, - Громова с подозрением смотрела на Машку, - чего это я против буду?
- Так тебе же с его соседом жить придётся!
- Как это?
- Так он с соседом, я с соседкой, мы пока в нашей комнате живём, но ты приехала… а его соседа куда-то нужно, понимаешь? Пусть он с тобой поживёт, а?
- Не буду я жить с соседом!
- Да он нормальный парень, его и не видно, днём учится, ночами работает, не пьёт, не курит, положительный со всех сторон, ты не бойся, ну Грооооооооомова, а вдруг Володенька моя судьба? Вдруг, как в легендах – раз и половинка? Громова, Громова, Грооооомова.
- Ладно, посмотрю я на вашего медика, - и отвернулась к окну.
Нормальный-сосед-медик появился в комнате с другом Володей, которого тут же узнала Громова, не могла не узнать. Машка не стесняясь и в красках описала свою судьбу, остановилась только когда дошла до совсем пикантных подробностей, увидев круглые глаза Громовой. И если белобрысый и щуплый малый точно был Володенькой, то тот, что стояла справа – определённо нормальный-сосед-медик.
Громова отошла к окну и уставилась на нормального медика. Медик был хорош… не как медик, а как парень. Обычно к комплекту из темно-каштановых вьющихся волос прилагаются какие-нибудь невзрачные карие глаза, ну или серые… Глаза нормального соседа медика были пронзительно голубого цвета высокого весеннего неба. Приятные черты лица и рот, который смело можно назвать чувственным, с рядом белоснежных зубов. Так же в комплект соседа-медика входил развитый торс, приличные мышцы на руках, подтянутый живот, и всё это обтягивала белоснежная футболка с V-образным вырезом, на шее был чёрный шнурок с кулоном, а на длинных пальцах пара странных перстней.
- Я не буду с ним жить… - просканировав объект, пришла к выводу Громова.
- Почему? – взмолились в два голоса Машка и Володенька.
- Да он же… он… да вы посмотрите на него… - Громова сделала попытку вдавиться в стену.
- Не-не, ты всё неправильно поняла, - взвизгнул Володенька. - Стас – гомосексуалист!
- Я? – Стас смотрел ошарашено, и не было похоже, что он в курсе своей нетрадиционной ориентации, - а, да, гомосексуалист.
- Врёшь! – так же взвизгнула Громова.
- Да ты посмотри на него, - вмешалась Машка, - как есть гомосексуалист! Уж поверь мне…
Громова задумалась и ещё раз посмотрела на нормального-соседа-медика Стаса. Самое большое подозрение вызывало даже не смазливое лицо и не его приложение к красивому телу, а белая футболка, тесёмочка на шее, перстни и пальцы. Громова могла поклясться, что пальцы Стаса знакомы с маникюрным набором.
- Он гинекологом будет, - добавил Володенька, - насмотрелся… вот результат…
- Правда? – Громова уставилась на Стаса в поисках признаков обмана.
- Правда, - Стас вздохнул, - профдеформация.
- Значит, гомосексуалист?
- Гомо…сексуалист, да. Очень удобно гинекологу, да… он и есть.
- Аааааааа… тогда ясно.
- Что это тебе ясно? – Стас нагнул голову и смотрел на Громову пристально и с каким-то странным интересом.
- Да всё ясно… волосы твои, эта штука на шее, колечки… гомосексуалист.
- Давно операцию делала? – вдруг спросил Стас.
- Какую операцию?
- Ринопластику.
- Чего?
- Нос, говорю, когда делала.
- Не делала я нос.
- Да лааадно… - Громова почувствовала на своём лице тёплые руки, которые ощупали её лицо, нос, Стас нагнул ей голову и заглянув в ноздри, - хорошо сделано.
- Ты же гинеколог, - стена явно способствовала диалогу и мешала побегу Громовой.
- Там тоже делала? Покажи-ка.
- Да ты хам!
- Нет, чисто профессиональный интерес.
- Хам!
- Нет!
- Гомосексуалист!
- Нет, то есть да. Правда, когда делала?
- Я не делала никакой пластики!
- Делала! Я не мог ошибиться.
- Мог, ты гинеколог!
- Я только учусь, вообще-то. Пластическая хирургия меня тоже интересует, - он продолжал крутить лицо Громовой, словно оно было отдельно от тела. – Крааааааасотаааааа, - довольно промурлыкал, что стало последней каплей для Громовой, и она выругалась так грозно, как только могла: