– Правда ведь, что это было колдовство? Не могло же так само собой всё получиться!
Она вперила выжидательный взгляд в Серафиму Игнатьевну, боясь, что та вновь станет строгой и серьёзной, но одолевавшие её опасения были напрасны. Ничего не изменилось в окружавшей их благодушной тишине и безмятежном, по-летнему прекрасном полудне. Они сидели совершенно одни в опустевшем скверике в тихий час, когда не видно ни посетителей, ни больных, и всё вокруг кажется сонным и чуть-чуть нереальным. Здание больницы, серое и унылое, было прикрыто густой листвой: можно было подумать, что оно спряталось за деревьями, скрывая свой неприглядный вид. И даже шум пролегающего рядом шоссе стал глуше и доносился словно издалека. Серафима Игнатьевна слегка сощурилась, и от этого тонкие морщинки-лучики тут же разбежались по её лицу.
– Конечно, не могло. Само собой ничего не происходит. Всему есть свое время и своя причина. Правда, Макс доставил нам немало хлопот. Свалился как снег на голову и чуть не запутал всё дело. Хорошо, что обошлось без серьёзных жертв и урона.
– А тот парень в метро? – Лерка удивлённо округлила глаза: в её представлении он и был самой настоящей жертвой, пострадавшей по какому-то злому умыслу, совершенно бессмысленно и жестоко.
– А с ним пока ещё не всё ясно. Как-то странно, что никто ничего не заметил. Да и кому понадобилось разменивать бесценную вещь по пустякам? Ума не приложу. Ничего кроме глупой шутки здесь и быть-то не может. Разве что дурной глаз…? Но это маловероятно. Слишком серьёзная доза ради примитивных приёмов, известных всем.
Лерка поняла очень мало, но слова о глупой шутке заставили её встрепенуться и бросить в сторону сестры многозначительный взгляд.
– Значит, самовнушение здесь совсем ни при чем? Его всё-таки кто-то туда приклеил?
Серафима Игнатьевна недоумённо пожала плечами:
– Откуда у вас такие странные мысли? Колдовство… Самовнушение… Конечно, это сделал не он сам. Вопрос в другом: кто, а главное, зачем так над ним посмеялся?
– Но разве можно другого человека… без его согласия… вот так…? Он ведь даже не понял, что с ним произошло… – молчавшая до сих пор Тоня подала голос, но то ли от волнения, то ли от возмущения осеклась, так и не договорив до конца.
Серафима Игнатьевна понимающе кивнула головой:
– Ты права. Конечно, нельзя. Но… с технической точки зрения вполне возможно.
– Как это? – Леркины глаза стали ещё больше и круглее, грозя выкатиться из своих орбит.
– Похоже, вы забыли обо всём, что я вам вчера говорила.
– Нет, мы всё прекрасно помним! – Тоня протестующе тряхнула длинными косичками, которые успели уже как следует расплестись.
– Ну и что же связывает в таком случае любую идею и её воплощение при условии, что прочие переменные не учитываются, а конечный результат больше нуля?
– Твёрдое намерение, или воля, – Тоня ответила так, словно это был хорошо выученный ею урок, и лицо Серафимы Игнатьевны вновь озарилось тонкими лучиками едва заметных морщин. – Только как это получается, я не знаю…
– И я тоже, – Лерка затаила дух, чтобы не пропустить ничего важного: в отличие от Тони она не совсем понимала, о чём идет речь, хотя ни за что не призналась бы в этом даже самой себе.
– Видите вон ту калитку? – старуха указала куда-то в сторону, и девочки только сейчас заметили, что чуть поодаль скверик заканчивается невысокой оградой, и там есть выход, который, однако, заперт и, судя по заржавевшему навесному замку, давно уже не использовался никем. – Попробуйте её открыть – и тогда вам всё станет ясно. А иначе вы не узнаете того, что хотите, и никто не сможет вам это объяснить.
– Но она закрыта на огромный замок…
– И у нас нет ключа…
Девочки в недоумении переглянулись, не понимая, чего от них ждут.
– Это неважно. Мы ведь говорим о воле. Разве вам нужен ещё какой-то ключ?
– Кажется, я догадалась! – Тоня радостно хлопнула в ладоши, и лихорадочный румянец двумя яркими пятнами заалел на её маленьких щеках. – Мы должны очень сильно захотеть, чтобы эта калитка открылась.
– Умница! – старуха с довольным видом кивнула головой. – Но просто захотеть чего-то слишком мало. Нужно поверить, что вы можете это сделать. И тогда никакой заржавевший замок не помешает получить вам то, что твёрдо задумано и поэтому должно случиться.
Лерка слушала так внимательно, как будто от этого зависело всё в её тесном крохотном мире. До сих пор она мало что могла в нём изменить и даже никогда не думала о том, каким всё-таки она хотела бы его видеть. Чаще приходилось выполнять то, что говорят другие. И все её проказы и шалости были чем-то вроде протеста или несогласия с тем, что временами с ней и её сестрой происходило. Она росла маленьким бунтарём, и всё потому, что её желания были никому неизвестны или неинтересны, и она сама не верила, что они могут осуществиться. И только сейчас вдруг стало ясно, как она была неправа.