С этой темной материей на Марсе сталкивались еще первые колонисты, когда их буровые роботы на экзо-скелетах проваливались в пустоты. С годами ученые и правительство, не сразу, но пришли к заключению, что это вещество пропитало все на этой планете. Оно было в минимальном проценте в грунте, в кристаллах льда, и даже в атмосфере. Кто-то даже прозвал эту черную жижу кровью Марса. Но как только люди начали отделять ее от грунта и льда и фильтровать воздух, длина жизни на Марсе существенно увеличилась сразу на десятилетия. И это подталкивало на некие умозаключения. Кстати, НИИ, в котором строил свою карьеру Руслан, по сути, работал над главной загадкой: какова все-таки была природа этой загадочной темной материи.
– Это и есть кровь Марса, – держа в руке колбу с черной вязкой жидкостью, улыбаясь, произнесла Джул.
– Философское название для яда, по своей сути, – ответил Руслан, разглядывая колбу.
– Философское, нефилософское, но мы тратим шестьдесят процентов ресурсов лаборатории на очистку воды от этой гадости, – управляя мобильной лабораторией, говорила Джул.
– Кто-нибудь пробовал понять, что это такое? – продолжая механической рукой дробить серый лед, спросил Руслан.
– Мое дело управлять этой громадиной, – очень строго посмотрев на него, сказала Джул. – А твое – ломать большие куски для погрузки на конвейер и радоваться, пока не изобрели робота, способного без человека ломать большие куски, – усмехнулась Джул. – А то вышвырнут тебя к чертовой матери, и подохнешь ты где-нибудь в кварталах для эмигрантов либо от голода, либо от чьей-то руки.
– Добрая ты, – посмотрев на нее, чуть слышно прошептал Руслан.
– Я просто реально мыслю, а не мечтаю, как ты, – чуть добрее сказала Джул и тут же добавила: – Еще полтонны льда и можем начать обед.
– О’кей, – ответил Руслан и еще усерднее начал колоть лед.
* * *
Шел последний год правления Александры Ким. В начале года она заявила о своем отстранении по состоянию здоровья, ибо на тот момент ее было уже восемьдесят два года. Она была в здравом уме и при трезвой памяти, но куча административных дел требовали много времени и сил. А быть у руля целой планеты в восемьдесят два года, да еще и на Марсе – было архисложно. И это при постоянном негласном вмешательстве во внутренние дела Атланто земных спецслужб. Первым серьезным бунтом был протест недовольных в эмигрантском квартале. Он был подавлен. Но сам факт бунта подсказал Земле, что единственное верное решение против независимости Марса – это язык террора.
– Фамилия? – допрашивая эмигранта, говорил сотрудник полиции.
– Лем, – буркнул налысо побритый, накачанный парнишка в белом спортивном костюме.
– Вы понимаете, что стали зачинщиком бунта в девятнадцатом секторе? – спрашивал начальник отдела.
– Да. И что? – очень нагло ответил Рой.
– Кто были вашими подельниками?
– Я был один, – улыбаясь, ответил Рой Лем, по кличке Белый.
– Судья вменил вам штраф в одну тысячу золотых или пять лет тюрьмы, и, к моему сожалению, ваш брат оплатил штраф, – говорил полицейский. – Но судья не знал, что данная сумма не столь значительна для таких отморозков как вы. Это непростительная ошибка судьи. Но я исправлю это при первой возможности.
Рой привстал и прочитал имя и фамилию на жетоне сотрудника полиции, висевшем на шее у полицейского.
– Сурен Коф, я чист перед законом, штраф уплачен, мои адвокаты все документы подписали, – говорил Рой. – Не вижу причин задержания и оснований для дополнительного допроса.
Сурен с силой сжал электронные бумаги и, встав из-за стола, подошел к нагловатому бандиту.
– Я стану твоей тенью, – шепотом, со злостью в голосе говорил Сурен. – Ты посрать на этой планете не сможешь сходить без моего ведома. И малейший промах, Белый, я закрою тебя на годы, но не тут, а на Луне, а там ты издохнешь, – он схватил его за шею и пристально посмотрел ему в глаза: – Ты меня услышал, сынок?
– Руки, – сквозь зубы прорычал Рой Лем. – Я знаю свои права, господин полицейский.