– Ну, нет – так нет, – юноша тут же встал и удалился.
А Яна испуганно осмотрелась по сторонам и в тот вечер для себя решила, что принципиально не будет употреблять наркотики и какие-либо стимуляторы в своей работе. Это, как она считала, могло навредить качеству ее услуг.
ПЯТЬСОТ ЧАСОВ СПУСТЯ.
Юная девушка нежилась в постели. Утро выходного дня всегда ожидаемо, и ты, словно голодный до сна, цепляешься за предрассветные минуты. Они такие же сладкие, как в детстве, когда мама не будила тебя в школу, давая поспать лишние полчаса, а ты нежился и думал о том, как же здорово, что есть такая штука как выходной.
– Янка, вставай! Уже обед, – нежно дотронувшись до дочери, прошептала София Сток.
– К-хм, встаю, встаю, – с наслаждением потягиваясь, ответила девушка.
– Я оладьи с джемом приготовила, как ты любишь, – сказала мама.
– Спасибо, мамка, сто лет их не ела, – вставая с кровати, произнесла девушка. – Мне кто-нибудь звонил?
– Твой начальник спрашивал, насколько дней ты взяла отгул?
– Я же ему говорила, что на два, – недовольно буркнула девушка.
– Ну, он еще просил перезвонить, – говорила мама Яны. – Наверно хочет, чтобы ты пораньше вышла на работу.
– Они все хотят, – нервно буркнула Яна и пошла в душ. – Ничего, два дня как-нибудь без меня справятся.
– Но так нельзя, дочка.
– Можно, еще как можно, – строго ответила Яна и зашла в кабинку с сухим душем.
А мама Яны заправила постель и поспешила на кухню, дабы подогреть приготовленные еще на завтрак оладьи с яблочным джемом.
– Я тут перебирала старые вещи, – подавая дочке кружку чая, начала София Сток, – и наткнулась на интересный конверт, – она открыла ящик комода и достала обмотанный скотчем пакет размером примерно пятьдесят на пятьдесят сантиметров. – На нем написано: «Передать Адаму Рови. Важно!», – мама дословно прочла написанное еще детской рукой послание на упаковке.
– Это так, детские глупости! Там какие-то чертежи, дневники, – объясняла девушка. – Эрика Фурса что ли, я сейчас и не вспомню уже, – покрутив в руках посылку, улыбнулась она и тут же добавила: – Выкинь ее, там ничего важного нет.
– Может все-таки отправить? – неожиданно предложила София. – Это не так дорого, давай сделаем, а вдруг это и впрямь важно.
– Да, делай что хочешь, – допив чай, категорично ответила девушка. – Все, что было в прошлом для меня стерто.
Она тут же встала и, накинув куртку, вышла из модуля, сказав лишь, что направляется в город. Мама Яны долго не решалась отправить посылку адресату, она даже ходила на почту, но когда от нее потребовали данные отправителя, она занервничала и, сославшись на то, что электронную карту забыла дома, поспешила удалиться. Эта дилемма стала невыносимой: с одной стороны, София Сток хотела доделать, как ей казалось, важное дело, а с другой – она боялась, что в этом пакете были, на самом деле, каракули тринадцатилетнего подростка, и это могли посчитать за розыгрыш или шутку очень серьезные люди в администрации Атланто. А беспокоить такого важного человека, как Адам Рови, по какому-то пустяку ей, ой как, не хотелось. Наверно, поэтому она и открыла пакет, и, поняв, что в нем действительно документы и чертежи некоего Эрика Форса, а не Фурса, она так же аккуратно его упаковала и приняла для себя очень важное решение: непременно передать посылку адресату.
Два дня отгула пролетели как минуты. И снова музыка и яркие огни «Логова Гарри» и снова подвыпившие старатели, и одинокие богатеи, которым надо улыбаться, и с которыми надо флиртовать, дабы они выбрали тебя.
Яна не то чтобы стремилась выйти на работу, нет. Что-то внутри нее перестало так страстно желать славы и денег на поприще легендарного борделя. Пропал тот огонек в глазах, то неподдельное желание вкусить запретный плод. Впрочем, это всегда происходит, когда чего-то добиваешься в жизни. А Яна добилась за пятьсот часов работы перевода не во второй модуль, а сразу в третий. Это было поистине дерзким скачком в карьере любой жрицы любви.
Обычная худенькая девчонка, с длинными каштанового цвета волосами, тоненькими губками и выразительным взглядом глаз бирюзового цвета. Эта малышка сводила с ума многих. Она, сама того не ведая, подводила и красила глаза так, словно египетская царевна из далекого-далекого прошлого. И в каждом ее движении была грация пантеры, и это все шло изнутри. На поприще легендарного борделя она не работала, она играла роль роковой женщины, и многие влюблялись в эту юную жрицу любви. Кстати, клиентов у нее было не так уж и много – один-два за ночь, ей просто платили много, так как клиенты всегда хотели купить ее на целую ночь.