— Может быть, и не все, — поправился Алексей Степанович, сохраняя свою обычную шутливость. — Но еще один, во всяком случае, есть безусловно. Только не знаю, как найти его. За этим, собственно, я сейчас и пришел. Потому и сельсовет мне нужен.
— Так пожалуйста: я секретарь сельсовета.
— Вы секретарь? Что же вы сразу не сказали?
— Да вы же не секретаря, а председателя спрашивали!
Алексей Степанович расхохотался:
— Ловко! Действительно, спрашивал я председателя, Ну, хорошо, товарищ секретарь, а вы не поможете мне найти тут одного человека? Мечтателя…
— А чего искать его! Я всех в своей деревне знаю. Как его фамилия? — сразу становясь строго деловой, спросила Нина.
— Фамилия… Фамилии я не знаю, — развел руками Алексей Степанович. — Ни имени, ни отчества, ничего…
— А как же тогда? Кто он?
— В том-то и штука! Но не будем в загадки играть. Я вам всю историю расскажу, и вы, может быть, догадаетесь. Или подскажете, с кем мне еще поговорить. В общем, так…
Он помолчал, собираясь с мыслями.
— В тысяча девятьсот двадцатом году Владимир Ильич Ленин создал Государственную комиссию по электрификации России — ГОЭЛРО. Председателем ГОЭЛРО был Глеб Максимилианович Кржижановский, а я тогда подбирал и готовил для него материал. Особенно по Сибири. И вот однажды Глеб Максимилианович передает мне какое-то письмо, а на нем внизу, в уголке, рукой Владимира Ильича помечено… слова я точно не запомнил — «Архиинтересное письмо. Народная инициатива. Передать в ГОЭЛРО». Я прочел. Оказывается, какой-то энтузиаст — мечтатель из Сибири — предлагает построить гидроэлектростанцию на Енисее. Технических обоснований, конечно, никаких, но искреннего чувства в письмо вложено столько, что без волнения невозможно читать. Глеб Максимилианович говорит: «Напишите теплый ответ. Попросите держать с нами связь. Укажите, что на Енисее гидроэлектростанцию непременно построим, только не так скоро». Я письмо это положил в карман и ушел домой. А к ночи так расхворался, что без памяти был увезен в больницу. Выписался почти через месяц, а тут накопились спешные дела, я совсем закрутился и забыл про письмо. А когда вспомнил, полез в карман, — там только одна половинка — начало. Ни подписи, ни адреса, ничего. Куда девалась вторая — ума не приложу. Стыдно мне стало, а Глебу Максимилиановичу я ничего не сказал, не признался. Так и не написал ответ этому человеку. А письмо его — половинка эта — все в папке у меня лежала. И вот, привелось же мне дожить до дней строительства Енисея и самому даже стать его участником. Ну, и решил я отыскать старого мечтателя из вашей деревни, сказать, что сбылись его думы, и извиниться перед ним…
— А почему вы думаете, что он из нашей деревни? — перебила Алексея Степановича Нина.
— В начале письма есть о ней упоминание. Конечно, обиднее всего, что даже фамилию я не запомнил. Вот так, Ниночка, товарищ секретарь сельсовета. Что вы теперь мне скажете? На кого это похоже? Кто здесь из стариков есть такой мечтатель?
Нина задумалась. Прикусив верхнюю губу и навивая на палец прядку волос, она перебирала в памяти всех стариков из ее деревни, бормоча вполголоса фамилии, имена.
— Нет, — покачала она головой, — такого не знаю. Кто же это мог бы быть? Надо походить по деревне, поспрашивать. А письмо это не с вами? — вдруг спросила она. — Может быть, по почерку угадаю. Я ведь в деревне всех знаю, кто как пишет.
— Ну как же! Письмо это со мной, нарочно захватил я, — сказал Алексей Степанович и расстегнул планшет, — вот оно.
Нина взяла пожелтевший от времени листок бумаги. Всмотрелась в выцветшие строки, вздрогнула, испуганно взглянула на Алексея Степановича и опустила руки. Листок, кружась, полетел на землю.
Нина глядела на все еще сияющую над хребтами многоцветную радугу, на реку, уходящую могучим потоком вдаль…
— Это писал мой папа, — тихо сказала она.
© Сартаков Сергей Венедиктович, текст, 1947