быть благодарен ему. Оставь он меня там, я мучился бы теперь в аду. Но это еще не все. Степан указал мне еще и узкий путь, по которому нам заповедал идти Спаситель. С Божьей помощью я решился идти по этому пути.
Подстрекаемая другими женщинами, Крачинская, как только могла, придиралась к сыну, и часто Петру становилось невтерпеж, и, бледный, он уходил из дому. Но до гнева она его довести не могла и изменить его была также не в силах. Наконец она оставила его в покое, предоставляя ему делать, что угодно.
Отец Блашко вернулся домой днем раньше, чем предполагал. Когда он вошел в дом, то застал всех слушающими Слово Божие. Марьюшка сидела за прялкой, рядом был маленький Мартин. Около стола сидели дедушка Хратский и Степан; опираясь на печь, стоял Мишко, а Петр сидел около плиты. Блашко с удивлением глядел на присутствующих. Судя по выражению лица, эти люди были счастливы. Все еще никем не замеченный, он слушал, как Степан объяснял собравшимся Слово Божие. Он читал о страданиях Христа, и когда дошел до того места, как Христос умер на кресте, Степан умолк. В комнате водворилась тишина, как это бывает вокруг одра умирающего, когда присутствующие с трепетом начинают сознавать, что все земное — кончено.
— Удивительно, — прервав молчание, сказал Петр, — хотя я часто и слыхал на Страстной неделе о том, что мы прочитали сейчас, но до сегодняшнего дня я никогда не сознавал того, как ужасно страдал Сын Божий, умирая за мои грехи.
Блашко посмотрел на говорившего. Неужели это сказал Петр, который всегда отличался легкомысленной и резкой речью?
— Ты еще молод, сын мой, — промолвил старый Хратский. — Каково же было у меня на душе, когда читал Степан! Сам Бог открывает, наконец, нам очи, чтобы мы понимали Его Слово. Вот как пришлось страдать Божьему Сыну за нас, безбожников!
— А мы, хотя давно знали это, никогда не помышляли о Нем, — задумчиво добавила Марьюшка.
— Ты права, — согласился Степан. — Мы жили так, будто Его страдания вовсе нас не касались. Действительно Иисус Христос может скорбеть о всех нас, как сказано в книге Плач Иеремии: „Взгляните и посмотрите, есть ли болезнь, как моя болезнь, какая постигла меня, какую послал на меня Господь в день пламенного гнева Своего?"
— Не станем же более забывать Его, будем усерднее служить Ему и слушаться Его; этим мы все исправим, — стал утешать друзей Мишко.
— Исправить мы ничего не можем, — возразил Степан, — потому что мы не можем вернуть прожитое нами без Бога.
Слова эти поразили Блашко. Он хотел уже войти в комнату и прекратить разговоры, как внезапно Хратский сказал:
— Не странно ли, что Сын Божий мог претерпеть за нас такие муки, унижения, а человек не в состоянии ничего за Него претерпеть?
— Ах, дедушка, — заметила Марьюшка, глядя на него, — вспомните мучеников, о которых мы вчера читали.
— Ну, в былые времена попадались такие, но теперь нет таких людей, которые бы столько вытерпели за веру. Как ты думаешь, Степан?
— Я полагаю, дедушка, что если бы на то была воля Божия, чтобы мне пострадать за Христа, то мой Отец Небесный дал бы мне на это сил. Ведь мученики были такие же люди, как и мы с тобой. В нужное время Бог давал им силу, чтобы остаться верными до конца. Думаю, что так же поступил бы Он и со мною. Все зависит лишь от степени нашей любви ко Спасителю. В эту минуту мне кажется, что и я перенес бы за Него бичевание, как Он его перенес за меня. Никогда бы я не отрекся от Него...
Он очень тихо произнес эти слова, они шли из глубины его души и походили на тихую мечту. Но Блашко услыхал их, и эти слова страшно раздражили его.
— Не гордись, мальчишка! — гневно закричал он. — Ты еще никогда ничего не терпел! Апостол Петр тоже уверял, что пойдет с Господом на смерть, а что вышло?.. Посмотрим, как ты поступишь, когда придет настоящая опасность!
Все были поражены неожиданным появлением Блашко. Марьюшка быстро стала накрывать на стол для отца, Мишко вышел встречать брата, а Петр пошел за дровами...
Степан узнал от Блашко, что его отец и Андрей рассчитывали быть дома на следующий день. Простившись с присутствующими, он поспешил домой, чтобы сообщить это матери и невестке. Марьюшка пошла проводить его до двери.
— Ты не рассердился на отца? — спросила она Степана.
— Я? Да за что же мне сердиться на него?
— Но ведь ты, конечно, никогда не отрекся бы!
— Сегодня мне кажется, что даже идя на смерть, я не отрекся бы. Но твой отец прав, мы только слабые и немощные люди. Мне нужно просить у Бога сил, чтобы в решительную минуту скорее согласиться претерпеть смерть, нежели отречься от Христа. Прощай, Марьюшка, спокойной ночи!