– Того, что здесь есть, ты не найдешь ни в одной книге и не узнаешь ни у каких профессоров, – объявила она.
Изучая отчеты деда, Роза готова была с этим согласиться. Однако она продолжала настаивать на том, что нужно овладеть и современными методами и практикой ведения бизнеса. Жизнь уже преподнесла ей горький урок: все может резко и быстро измениться, и Роза решила быть готовой к переменам.
К тому времени, когда она была уже на шестом месяце, Толбот-хауз фактически превратился в филиал «Глобал Энтерпрайсиз», а Мэри стала не только секретарем, но и связующим звеном между Розой и офисом компании на Нижнем Бродвее: она знала едва ли не обо всем, что происходит в фирме. Очень скоро Роза поняла, что главной опорой «Глобал Энтерпрайсиз» были простые служащие компании – секретари, клерки, машинистки, коммивояжеры, администраторы; эффективность работы напрямую зависела именно от тех людей, кто непосредственно эту работу исполнял.
Пока Роза усердно поглощала книгу за книгой и проводила часы, готовясь к суровым опросам преподавателей, Мэри постоянно держала ее в курсе всех событий на Нижнем Бродвее, в том числе и пересудов между работниками. Розу поражало, как много обычный служащий знает о компании: в чем ее сильные стороны, что нужно улучшить, кто из управляющих – отличный парень, а кто – ленивый и придирчивый тиран. Она составила для себя список тех сотрудников, которые, по ее мнению, были бесполезным грузом в фирме, и тех, кто заслуживал продвижения по службе.
Несмотря на то, что Саймон с самого начала не одобрял ее занятий, а позже стал относиться к ним с открытой враждебностью, Роза придерживалась своего жесткого рабочего графика вплоть до восьмого месяца, когда беременность начала отнимать силы. Знойным июльским днем 1908 года, когда Нью-Йорк изнывал от жары, у нее начались первые схватки. Одиннадцать мучительных часов спустя доктор Симмонс принял новорожденного – здорового мальчика весом в семь фунтов. Не снимая окровавленного белого халата, усталый, он вышел в приемный покой, где нетерпеливо расхаживал посыльный из «Толбот Рейлроудз», и попросил его сообщить мистеру Толботу, что мать и ребенок чувствуют себя хорошо.
Через два дня после рождения ребенка – мальчика назвали Стивеном, в честь ее отца – Роза начала обзванивать агентства в поисках няни и кормилицы. Убедившись, что Стивен в хороших руках, она несколько недель спустя вернулась на Нижний Бродвей.
Этот год ей дал возможность своими глазами увидеть разницу между теорией бизнеса и тем, как она применялась на практике – в мире, где игра велась не по книжным правилам. Несколькими месяцами раньше группа финансистов организовала собственную транспортную компанию – «Мерчентс Консолидейтид Груп» – с целью разрушить монополию «Глобал Энтерпрайсиз» и перераспределить часть огромной прибыли этой отрасли в свою пользу. Началась разорительная для «Глобал Энтерпрайсиз» война тарифов, и лишь мощная сеть железнодорожных подрядчиков, возглавляемая «Толбот Рейлроудз», смогла предотвратить крах. Клиенты делали выбор между различными транспортными компаниями, руководствуясь в первую очередь сроками доставки и надежностью, и в этом отношении конные упряжки «Мерчентс Консолидейтид Груп» не могли соперничать с паровозами, арендованными «Глобал Энтерпрайсиз».
Несмотря на холодное безразличие к Саймону как к супругу, Роза не могла не признать, что он отличный руководитель и ревностно блюдет интересы ее компании. Доводя до изнурения даже самых закаленных своих служащих, Саймон умудрялся одновременно управлять и «Глобал Энтерпрайсиз» и «Толбот Рейлроудз». Магнаты Уолл-стрит превозносили его успехи, и акции его стремительно росли.
Однако, сдержав данное Иосафату Джефферсону слово, Саймон пренебрег другим своим обещанием. Он отказывался предоставлять Розе какие бы то ни было серьезные права в вопросах руководства компанией и с едва скрываемым раздражением выслушивал ее мнение или совет. Видя, что успехи его не подлежат сомнению, Роза понимала: именно Саймона, а не ее, начинают признавать главой «Глобал Энтерпрайсиз». Если она за себя не постоит, Саймон в конце концов захватит контроль над компанией. Нужно было взять инициативу в свои руки, выступить с собственной идеей – новой и дерзкой.
Долгими часами Ром изучала проекты и наброски, доставшиеся в наследство от Иосафата Джефферсона. В 1912 году она определила для себя цель, выступив перед руководством «Глобал Энтерпрайсиз» с революционным проектом собственного, фирменного, денежного перевода. Она считала, что возможности этой идеи очевидны, и Саймон вряд ли отвергнет ее план.
– Ты не в своем уме, если надеешься соревноваться с почтовым переводом, – отрезал тот. – Правительство сотрет в порошок и тебя, и деньги, которые ты в это вложишь.
– Почтовые переводы приносят прибыль, – парировала Роза, хлопнув по объемистому гроссбуху, лежащему перед ней на столе. – Вот, взгляни на цифры!
– Конечно, почта на этом зарабатывает, – ответил Саймон. – Они снимают комиссионные, десять центов с каждых ста долларов. Но учти, что из этих десяти центов восемь уходят на административные расходы и обеспечение безопасности. Не такая уж большая получается прибыль.
– Может быть, у почты прибыль и небольшая, – не сдавалась Роза, – но ведь мы работаем гораздо эффективнее!
– Помнишь, что произошло, когда Иосафат взялся за перевозку почты? Государство сбило цену на свои почтовые марки до трех центов.
– У нас шире сеть маршрутов, не говоря уже о репутации, которую мы имеем благодаря своевременным поставкам. Мы сможем победить государственную почту в ее собственной игре!
Как бы то ни было, мнение Саймона в конце концов возобладало. «Глобал Энтерпрайсиз» не стала ввязываться в операции с почтовыми переводами.
Были оставлены без внимания и другие предложения, внесенные Розой. Компания арендовала в то время помещения и склады в двадцати крупных городах по всей стране, а также во множестве небольших поселений, которые она обслуживала. Роза страстно отстаивала свое мнение: территория страны расширялась так стремительно, что стоимость земли могла только возрастать. Сама мысль о необходимости тратить деньги на арендную плату, пополняя тем самым чужой кошелек, раздражала ее. Но и здесь дорогу ей преградил Саймон. Чтобы поддерживать и развивать транспортную сеть «Глобал Энтерпрайсиз», закупать новый транспорт, нанимать новых служащих и оплачивать расходы железным дорогам, нужен был капитал.
Роза уже начала задумываться, а не заинтересован ли Саймон скорее в том, чтобы «Глобал Энтерпрайсиз» оставалась тесно привязанной к «Толбот Рейлроудз», чем в том, чтобы компания росла и развивалась? Она поделилась своими мыслями с Мэри Киркпатрик и была поражена высказанными ею комментариями.
– В дирекции есть люди, готовые с тобой согласиться, – сказала Мэри. – Не из высшего руководства: там считают, что мистер Толбот работает превосходно.
– Тогда кто же? – настаивала Роза.
– Точно сказать не могу, – ответила Мэри. – Эти джентльмены весьма осторожно выражают свое мнение, как ты, очевидно, понимаешь.
– Узнайте, кто они, – снова потребовала Роза. – Мне понадобится их мнение. – Она помолчала секунду. – А в дальнейшем, может быть, и их помощь.
Саймон Толбот имел все основания быть довольным судьбой. Несмотря на присутствие Розы в «Глобал Энтерпрайсиз», штурвал корабля был в его руках, а все ее безрассудные идеи относительно расширения компании удавалось успешно нейтрализовать. Саймон часто встречался с членами правления и высшими административными работниками и быстро дал им понять, кому принадлежит реальная власть в компании. Он также перевел офис «Толбот Рейлроудз» в здание «Глобал Энтерпрайсиз» на Нижнем Бродвее, чтобы легче было присматривать за Розой и чтобы дать почувствовать свое присутствие служащим. Саймон знал, что многие из них сохранили преданность памяти старого Джефферсона и перенесли эту верность на Розу. Их он решил распознать и выжить из компании. Этого требовало будущее, которое он наметил для «Глобал Энтерпрайсиз» – или для того, что останется от транспортной компании.