– Расскажи-ка, в чем дело, – как бы между прочим попросил он.
– Мои друзья из Вашингтона как-то обмолвились, что правительство собирается определить новые направления строительства железных дорог, в первую очередь в «пшеничном поясе» Среднего Запада, – сказал Миллер. – Территории будут выставлены на аукцион. Вот Командор и хочет на них наложить лапу. Собирается закупить их втихую, еще до объявления о распродаже.
– А мне-то эти земли зачем? – спросил Саймон, хотя ответ он уже знал.
– Да затем, что тот, кто будет контролировать Средний Запад, будет перевозить все, что производит этот зерновой район – крупнейший в мире зерновой район. Это исключительный контракт, Саймон!
Саймон сделал вид, что размышляет.
– О какой сумме идет речь?
Пол Миллер небрежно черкнул на бумажке цифру.
– Стоящее дело, – прошептал Саймон, медленно разрывая бумагу. – Очень даже стоящее.
– Нет сомнений, – согласился Миллер. – Смотри, ты ведь всегда хотел пободаться с Вандербильтом. Лучшей возможности не придумаешь.
Саймон кивнул. С тех пор как Вандербильт попытался вторгнуться на его территорию, попробовав захватить «Толбот Рейлроудз», он ждал случая рассчитаться. Саймон испытал бы бесконечное удовлетворение, если бы ему удалось лишить Командора чего-нибудь, что тот страстно желал. Он мог теперь разом скинуть с себя личину выскочки, которым он прослыл с первого же дня в Нью-Йорке.
«Но чего это будет стоить…»
Будто читая в мыслях Саймона Толбота, Пол Миллер сказал спокойно:
– Ведь у тебя в арсенале есть еще «Глобал Энтерпрайсиз»…
Роза со свойственным ей усердием готовилась к неизбежному, как она полагала, выяснению отношений с Саймоном. Вместе с Мэри Киркпатрик она внимательно просмотрела список административных работников компании, вычеркивая тех, кто явно встал на сторону Саймона, а также сотрудников других подразделений, которые могли поддаться нажиму сверху, если бы встали перед выбором.
– Не так уж много остается! – удрученно заметила Мэри.
– Только самые лучшие, – ответила Роза. – А больше никто мне и не нужен.
Приняв решение, Роза лично навестила двух работников компании, которых больше всего хотела привлечь на свою сторону – Эрика Голланта и Хью О'Нила. Оба были весьма удивлены ее вечернему визиту.
Эрик Голлант, аккуратный молодой человек лет тридцати пяти с открытой обезоруживающей улыбкой, не имел себе равных в точности расчетов. Открыв входную дверь, он предстал перед Розой в окружении смеющихся детей и их любимой овчарки.
Голлант был одним из младших служащих в бухгалтерии «Глобал Энтерпрайсиз»; несмотря на явные способности, по службе он продвигался медленно. Причину этого Роза усматривала в том, что Эрик был сильно привязан к своей семье. Он совсем не был «человеком фирмы», который отдает работе все время и силы.
Оставшись с бухгалтером наедине в его маленьком рабочем кабинете, Роза вкратце обрисовала ему суть своего предложения.
– Через год с небольшим полный контроль над «Глобал Энтерпрайсиз» перейдет в мои руки, – сказала она. – По разным причинам я имею основания считать, что мой муж будет против этого. Я знаю, что есть люди, на поддержку которых я рассчитывать не смогу. Миг нужно знать, кому я могу верить. Я не говорю, ЧТО эта поддержка ничего не будет стоить. Возможно, за нее придется дорого заплатить. Но я не забуду тех, кто решился помогать мне.
Эрик Голлант задумчиво потрепал овчарку по загривку и поправил очки в металлической оправе.
– Миссис Толбот, я очень хотел бы работать с вами. Но кое-что вам нужно иметь в виду.
– И что же это?
– Я – еврей, – спокойно отвечал Эрик Голлант. – Возможно, не в ваших интересах будет иметь такого человека среди своих сторонников.
– Мой дед работал вместе с неграми, когда это отнюдь не приветствовалось, – так же спокойно сказала Роза. – На Западном побережье лучшими управляющими всегда считались – и до сих пор считаются – китайцы. Меня не интересуют цвет кожи человека или его религиозные убеждения. Все, что для меня имеет значение – полезен ли он для компании. А вы для нее полезны.
Эрик Голлант внимательно смотрел на пылкую молодую женщину, стоящую перед ним. Наконец на лице его появилась широкая улыбка.
– Хорошо, если так, я согласен.
Встреча с Хью О'Нилом прошла совсем по-другому. Худой, серьезный ирландец, О'Нил разбирался в юридических вопросах работы компании еще лучше, чем Роза, и был предан фирме.
– Я был бы просто счастлив быть в вашей команде, миссис Толбот, – сказал он, заваривая ароматный чай, который называл «ирландской колыбелью».
Он передал чашку Розе и другую – жене, миловидной темноволосой ирландке.
– Но думаю, вы еще не совсем представляете, какие битвы вам предстоят. Те, кто на вашей стороне, должны иметь право знать обо всем, что связано с делом.
– Согласна. Поэтому я и хочу, чтобы вы вели мои личные дела. В конце концов так вам большего удастся добиться.
Юрист откинулся на спинку стула, в глазах его блеснул огонек.
– Не имею абсолютно никаких возражений, миссис Толбот. Думаю, что в таком случае даже воздержусь от обычного соглашения.
Летом 1914 года, ровно за год до своего двадцатишестилетия, Роза полностью разработала свою стратегию. Она была убеждена: в борьбе против нее Саймон не остановится ни перед чем. Однако случилось непредвиденное событие, разом изменившее всю ситуацию. Двадцать восьмого июня в Сараево был убит эрцгерцог Франц Фердинанд, а несколькими неделями позже мир, именовавший себя цивилизованным, был ввергнут в мировую войну.
Для миллионов людей по ту сторону Атлантического океана первая мировая война принесла неописуемые страдания. Для американских предпринимателей она оказалась даром Божьим. Члены антигерманской коалиции, в первую очередь Великобритания и Франция лихорадочно закупали все новые и новые партии самых разнообразных товаров – от сапог и шнурков для ботинок до пуль и барж. Заводы Америки работали сверх нормы, чтобы выполнить все заказы, и производимая продукция немедленно отгружалась. Меньше чем за шесть месяцев объем деятельности «Глобал Энтерпрайсиз» вырос втрое. Тем самым главное оружие, которое Роза намеревалась использовать против Саймона – застой в развитии компании – было выбито у нее из рук. Слушая отчет мужа о стремительном росте прибыли «Глобал Энтерпрайсиз», она испытывала такое унижение, какого не приходилось переживать еще никогда.
– Но все это скоро кончится! – упорно убеждала она себя. – По сути все остается по-прежнему. Они на волне чистого, слепого везения и даже этого не понимают!
К несчастью Роза должна была признать, что ее мнение никто не разделяет. Деловые круги целиком и полностью одобряли все, что предпринимала команда Саймона. Усталая и разочарованная, Роза прекратила свое, и до того слабое, участие в повседневных делах компании. Никто из руководящего состава фирмы не удосуживался даже на словах соглашаться с ее предложениями; все полагались исключительно на Саймона. Служащие, обычно работавшие с нею, с неохотой и смущением выполняли ее указания, зная, что все равно их заставят все переделывать. Людей, которых она хотела видеть, невозможно было найти, а на ее послания никто не реагировал.
Хотя терпение никогда не было ее сильной стороной, Розе удалось обуздать свое возмущение. Она должна дожить до дня своего двадцатишестилетия, – если только Саймон ей в этом не помешает. А после этого все будет по-другому.
Новогодний бал в Толбот-хаузе стал в Нью-Йорке своего рода традицией. По этому случаю Роза надела вечернее платье от Эльспет Фелпс; усыпанный по краю алмазами шлейф, скроенный с ним из одного куска ткани лиф, пышная юбка из белого тюля с серебристой отделкой. Она стремилась произвести этим нарядом незабываемое впечатление, сделать так, чтобы ее присутствие заметили банкиры, финансисты, маклеры вашингтонских бирж, дать им почувствовать, с какой женщиной они будут иметь дело в ближайшем будущем. Судя по тому, как все они расталкивали друг друга, чтобы перемолвиться с нею словом, Роза решила, что определенно пользуется успехом.