К тому времени, когда матрос убрал со стола, «Аделаиду» швыряло по волнам словно скорлупку. Селин извинилась и осторожно прошла через салон, оставив мужчин наслаждаться портвейном и сигарами. Только тонкая дверь каюты отделяла ее от их громкого разговора и терпкого, тошнотворного запаха сигар.
Селин закрыла двери в салон и в соседнюю каюту, где разместились Фостер и Эдвард, и приготовилась снять платье бледно-персикового цвета. Сундук Джеммы О’Харли притулился рядом с койкой, крышка его была откинута, чтобы она могла без труда воспользоваться любой вещью из «своего» гардероба. Кто-то из слуг Корда заботливо разложил на кровати белую ночную рубашку из тончайшего батиста. Придерживаясь одной рукой, чтобы не упасть, Селин быстро освободилась от вечернего платья и швырнула его на сундук. Вид кровати заставил ее остановиться. Это ложе все-таки казалось слишком маленьким для двоих.
Корабль как-то особенно резко накренился, и в каюте все, казалось, едва не перевернулось, из-за чего Селин даже не смогла сразу натянуть ночную рубашку. Надев ее, она обнаружила, что из-за большого выреза бретели никак не держатся на плечах. Она подтянула одну, но добилась только того, что другая съехала настолько, что почти полностью обнажила грудь. Наконец, устав что-то подтягивать и подгонять, она сдалась. Сложив вечернее платье, девушка осторожно присела на краешек кровати, уронив руки на плотно сжатые колени. Взгляд ее был прикован к двери каюты.
Судно снова отчаянно качнулось, и накатившаяся дурнота заставила Селин забраться в постель с ногами и прилечь. Свернувшись калачиком, она плотно обернула рубашку вокруг ступней и уставилась в стену каюты. Щеку царапало грубое шерстяное одеяло. Как ей хотелось отдалить неизбежное! Как хотелось, чтобы Перса была жива и обе они находились сейчас в безопасности в своем маленьком домике. Селин готова была молиться всем богам, чтобы прекратилось бесконечное раскачивание корабля, стих душераздирающий скрип дерева и исчез отвратительный запах сигар. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы под ногами сейчас оказалась твердая почва, а Кордеро Моро находился бы за многие мили отсюда, а не прямо за дверью.
Не обращая внимания на усиливающуюся качку, Корд молча сидел за обеденным столом и смотрел на постепенно темнеющее небо. Капитан Томпсон и остальные участники обеда давно покинули столовую, оставив его наедине с размышлениями о будущем и прежде всего о молодой жене. Он уже устал от попыток предугадать, что их ждет, когда они доберутся до «Данстан плейс». Откровенно говоря, он и не желал задумываться над тем, чем займется по прибытии на Сан-Стефен. Мыслями его завладела черноволосая красавица, его молодая жена, которая почему-то взялась утверждать, что в ней течет цыганская кровь. Забавной она оказалась особой, чтобы не сказать большего! Взгляд Корда остановился на двери напротив. Интересно, она там, внутри, ждет его с нетерпением или со страхом? Способ выяснить это был только один.
Корд поднялся и перешагнул через длинную скамью. Подойдя к каюте, он нажал на ручку двери, но она оказалась заперта. Молодой человек негромко постучал. Ответа не последовало, и он внимательно осмотрел салон. Все остальные двери также были закрыты, поблизости никого не было.
– Селин, открой дверь, – прошептал Корд.
Молчание. Он повторил попытку, на сей раз повысив голос и все больше раздражаясь.
– Селин?
За дверью раздался негромкий звук, и задвижка отодвинулась. За распахнувшейся дверью стояла его молодая жена. Одну босую ступню она поставила на другую, прелестное личико не выражало ничего, кроме болезненного страха. Волосы Селин пришли в ужасный беспорядок, широкая бретель ночной рубашки соскользнула с одного плеча. Он протянул руку и поправил рубашку, но в то же мгновение обнажилось другое плечо.
Селин отбросила его руку и с трудом присобрала края выреза, страдая от очередного приступа дурноты. Ей хотелось только одного: вернуться в постель, но она не решалась, поскольку Корд, стоя в дверях, пожирал ее взглядом ледяных голубых глаз, словно она персик, который уже достаточно созрел, чтобы его сорвать.
– Так ты позволишь мне войти или нет? – Он догадался, что она не в состоянии ни оторвать от него глаз, ни сдвинуться с места.
По-прежнему поддерживая ночную рубашку, девушка сделала шаг в сторону и едва успела отодвинуться, чтобы он своими сапогами не наступил на ее босые ноги. Взглянув на постель, Корд обнаружил, что она до сих пор не разобрана.
– Я вижу, ты дожидалась меня, – сказал он.
Она мертвой хваткой вцепилась в ручку двери. Корабль сильно накренился и тут же выпрямился.
– Мы можем утонуть? – взвизгнула Селин, ничуть не стесняясь того, что он заметит ее страх. В памяти всплыло воспоминание: тело матери исчезает в морской пучине.
– Не раньше утра.
Она побледнела. Поняв, что сильно испугал жену, Корд протянул руку и осторожно взял в ладонь пушистый, черный как смоль локон.
– Я шучу. Можешь не бояться, мы не утонем.
– Почему вы так уверены?
Он отпустил прядь ее волос, и она мягко легла на ключицу.
– Капитан ушел спать. Если бы существовала реальная опасность, уверен, он оставался бы на мостике, заставляя команду откачивать воду или делать что-нибудь еще.
Подстраиваясь под корабельную качку, Корд подошел к кровати, сел и похлопал по одеялу рядом с собой:
– Иди сюда.
Селин сделала шаг, но при следующем корабль резко накренился, пол ушел у нее из-под ног, и она в мгновение ока очутилась у него на коленях. Ночная рубашка предательски соскользнула с плеч, соблазнительно обнажив грудь.
– Я не имел в виду, чтобы сразу ты так набрасывалась на меня. – Корд осторожно помог ей выпрямиться и усадил рядом с собой.
– Когда же это прекратится? – простонала Селин.
– Мы еще даже не начинали.
– Я имела в виду качку. Это ведь наверняка не нормально. – Она покачала головой. – Я ничего подобного не помню…
– Сколько лет тебе было, когда ты плавала в последний раз? – Корду все-таки удалось задать этот вопрос, несмотря на то, что притягивало его взор, благодаря великоватой ночной рубашке.
– Пять.
– Согласись, ты была слишком маленькой, чтобы точно помнить, каким было то путешествие.
Селин прижала ладони ко лбу:
– Не думаю, что я забыла бы нечто подобное… Что вы делаете?
Пока она в испуге ожидала кораблекрушения, Корд скользнул рукой в вырез ночной рубашки и обхвати ладонью грудь девушки. Поскольку он, похоже, не собирался убирать руку, Селин отбросила ее сама.
Скрестив руки на груди, Корд наблюдал, как она старательно собирает вместе избыток материи и попытается завязать ее в узел. Поняв, что сделать это не удается, Селин прижала стиснутую в кулаке ткань к груди, совершенно закрыв соблазнительную картину, и исподлобья посмотрела на Корда.
– Уж не собираешься ли ты отказать мне в том, на что я имею полное право?
– Я правда думаю, мне лучше прилечь, – сказала она.
Способа отказать ему не существовало: закон гласил, что муж в случае необходимости может даже прибегнуть к силе.
– Не рассчитывай, что сможешь отделаться от меня, если ляжешь здесь, закрыв глаза, и сожмешь на груди кулачки, словно невинная жертва.
– Ни о чем подобном я сейчас не думаю. Мне необходимо прилечь.
Он встал и принялся вышагивать по каюте. Не больше чем через три шага Корд уперся в стену, развернулся и пошел назад. По тому, как напряглась вся ее фигурка, он понял, что все произойдет не так легко, как он надеялся.
– Ну, тогда давай ложись, – проворчал он. Она абсолютно ничего не делала, чтобы как-то разбудить его желание, но он чувствовал, что ей это и так удалось. Может, за это следовало благодарить неподходящую по размеру ночную рубашку и соблазнительно открывшиеся груди. К тому же, он действительно очень давно не был с женщиной. Пожалуй, стоило узнать, невинна ли она.
– Ты ведь еще девушка, правда? Удивленный взгляд сказал ему больше, чем любые слова.