На комоде рядом с кроватью стоял кувшин прохладной воды. Он наполнил стакан и подал его жене. Ее руки дрожали настолько, что он сел с ней рядом и поднес стакан к ее губам.
– Хочешь есть? – спросил Корд, наблюдая, как Селин маленькими глотками пьет воду. Глаза ее казались просто огромными.
Напившись, она кивнула:
– Немного.
– Я скажу Фостеру, чтобы он прислал чего-нибудь. Он или сторожит прямо под дверью, или присматривает за Эдвардом.
– С Эдвардом не случилось ничего страшного, правда?
– Он не может прийти в себя с момента твоего исчезновения. Ада все свое время посвящает обучению новой поварихи да еще плачет на плече Говарда Уэллса. Нам приносили и уносили целую вереницу подносов, а разного рода чтиво подобрано и разложено по стопкам, чтобы тебе было что читать, пока ты поправляешься.
– Не похоже, что ты много ел.
Корд промолчал. Вместо ответа он распахнул дверь, ожидая обнаружить за ней Фостера. Длинный коридор оказался пуст, хотя обычно у входа в хозяйские покои топталось несколько человек из домашней челяди, чтобы узнать о состоянии Селин.
Корд трижды дернул за шнурок звонка и, задумчиво почесав щетину на подбородке, вернулся к кровати. Селин лежала с закрытыми глазами, ее грудь тихо вздымалась и опускалась под тонкой простыней. Корд знал, что сон сейчас пойдет ей на пользу больше, чем все остальное. Радость, которую он испытал, когда Селин пришла в себя, принесла ему огромное облегчение, но одновременно лишила последних сил. Больше всего на свете ему хотелось лечь рядом с женой и впервые за последние несколько дней забыться по-настоящему глубоким сном. Однако вместо этого он осторожно расправил края москитной сетки, уселся в кресло возле кровати, вытянул ноги и закрыл глаза.
Корд не знал, проспал он несколько минут или час, но когда очнулся, то увидел, что рядом стоит Фостер, а дождь наконец прекратился.
– Она… уже… Она… – Фостер смотрел на Селин.
– Она пришла в себя несколько минут назад. Может, ты попросишь тетю приготовить немного супа? Ничего тяжелого и ничего слишком острого.
– Попробую.
Корд ожидал, что Фостер бросится вон из комнаты, но слуга топтался у кровати Селин, взволнованно вертя пуговицу своего жилета.
– Она будет в порядке, Фостер, – постарался подбодрить слугу Корд, но только теперь обратил внимание, что его взгляд мечется по комнате словно испуганный воробей и не может ни на чем остановиться.
– Что-нибудь не так? – спросил Корд. Фостер открыл было рот, но снова закрыл его. Старательно расправил манжеты – сначала одну, потом вторую. Посмотрел на ноги и встал так, чтобы носки ботинок образовали одну линию. Откашлялся.
– Селин может с голоду умереть, дожидаясь супа, – сказал Корд. Фостер стоял белый как полотно. – Что, черт возьми, происходит?
– Я не знаю, как вам об этом сказать, сэр, но… – Сумасшедший взгляд Фостера устремился на распахнутую дверь.
Корд проследил за его взглядом. У него перехватило дыхание, когда в дверном проеме он увидел своего отца. На мгновение ему почудилось, что он обрел способность тети Ады встречаться с привидениями, но, когда Огюст Моро вошел в комнату, Корд понял, что это не призрак, а человек, которого он вот уже пятнадцать лет считал погибшим. Человек, который не пожелал, чтобы сын жил рядом с ним.
Кордеро вскочил:
– Убирайся!
В этот крик он вложил всю свою ярость. Корд узнал бы отца где угодно. Несколько серебристо-седых прядей в пышных, черных как смоль волосах, несколько морщинок вокруг губ и глаз – в остальном тот совершенно не изменился. По-прежнему высокий и стройный, одетый в безупречный костюм, даже кожаная повязка на глазу не портила его внешности, а только придавала некий драматизм его облику.
– Я не уйду до тех пор, пока не скажу тебе то, что должен сказать.
Огюст посмотрел на кровать. Корд заметил, как смягчилось выражение отцовского лица, когда тот подошел к постели Селин. Молодого человека ждало еще одно потрясение: онемев, он наблюдал, как его жена улыбается Огюсту, а тот берет руку Селин и целует ее.
– Я так рад, что вы поправляетесь.
– Спасибо, – тихо ответила Селин.
– Отойди от моей жены! Убирайся! – взорвался Корд.
– Корд… – прошептала Селин.
Она пыталась что-то сказать ему, но он не желал слушать. Достаточно того, что отец оказался жив, а теперь выяснилось еще, что его жена с ним знакома!
– Мне не о чем с тобой разговаривать. До того момента, как ты вошел в эту комнату, ты был мертв для меня. И я предпочел бы, чтобы все так и оставалось.
– Я понимаю твои чувства. Мне тоже было нелегко прийти сюда сегодня, но беспокойство о твоей прелестной жене и необходимость сказать тебе то, что должно было быть сказано много лет назад, все-таки привели меня сюда.
– Ты думаешь, меня волнует, насколько тебе это тяжело? Я не желаю ничего слушать…
– Корд, пожалуйста, выслушай его. – За их громкой перепалкой голос Селин звучал едва слышно.
– Джентльмены, – вмешался Фостер, – могу я попросить вас покинуть эту комнату? Это не для мисс Селин.
– Я буду ждать тебя внизу, Кордеро. Огюст поклонился Селин, кивнул сыну и покинул комнату. За ним следом поспешил Фостер.
Беспокойство о Селин на некоторое время заслонило гнев Корда. Белая, как обшитая кружевами наволочка подушки, на которой покоилась ее голова, Селин снова закрыла глаза. Когда же он приблизился к кровати, она медленно подняла веки и посмотрела на мужа.
– Как давно ты с ним знакома? – потребовал он ответа.
– Как давно я болею?
– Четыре дня.
– Я встретила его в тот день, когда меня похитили. Он подошел ко мне в саду.
– Я считал, мы договорились, что больше не будет никаких секретов…
– Я пыталась убедить его сразу пойти и поговорить с тобой. Он отказался, и тогда я сказала, что сама все тебе расскажу. Он упросил меня подождать три дня. Корд, я дала ему слово, но, клянусь, я бы все тебе рассказала.
– Мы никогда теперь этого не узнаем, правда?
Он видел, что силы покинули ее. Она с таким трудом одержала победу в продолжительной битве со смертью. Лучше бы ему не ругаться с ней сейчас, не рисковать снова ее жизнью.
– Фостер приготовит тебе что-нибудь поесть. Потерпи немного. – Он придвинул свое кресло к кровати, надеясь, что тетушка не будет проводить никаких экспериментов с бульоном.
– Иди и поговори с отцом, Кордеро. Он ждет тебя. Со мной может посидеть Ада. Я бы с удовольствием умылась и расчесала волосы, и она может мне помочь.
Он не двинулся с места.
– Пожалуйста! Иди к нему. По крайней мере выслушай его.
– С какой стати я должен это делать?
– Потому что сердце твое не излечится, пока ты не излечишься сам.
Он долго пристально смотрел на Селин, словно оценивая правоту ее слов. Все четыре дня, пока она металась в лихорадке, Корд сражался с собственными демонами. Он надеялся, что боль и гнев остались позади, но, когда настал момент, не смог найти слов, чтобы рассказать ей, как решился признаться себе, что полюбил ее. Появление отца и его собственная реакция на это событие только доказали, что сердце его по-прежнему кровоточило от старой раны.
«Сердце твое не излечится, пока ты не излечишься сам».
– Иди, Корд, – подтолкнула его Селин. – Выслушай его.
Он сделал это ради нее.
Корд оставил Селин на попечении Ады, хотя его тетушку, похоже, настолько потрясло появление Огюста, что трудно было сказать, кто о ком сейчас будет заботиться.
Отец ждал его в гостиной, сидя на кушетке, обтянутой золотистой парчой, несколько поблекшей и обтрепавшейся за прошедшие годы. Когда Корд присоединился к Огюсту, тот задумчиво сжимал в руке хрустальный стакан с бренди. Фостер стоял рядом с чайным столиком, на котором было тесно от графинов. Слуга щедро плеснул крепкий напиток в бокал и протянул его Корду.