Она приподнялась на локте и уперлась пальцем ему в грудь:
– Я счастлива, что ты и твой отец помирились, но я не могу позволить тебе совершить – какую-нибудь глупость, Корд. Ты не должен подвергать себя, отца или кого-то из его команды опасности.
– Брюзга. – Он наклонился, чтобы поцеловать ее, но она отвернулась.
– Я такая грязная, – прошептала она. – Не унижай меня.
– Чистая или грязная – ты моя, и я люблю тебя. Ты стала моей в тот самый вечер, когда вышла откуда-то из ночи и бури, – Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на себя.
– Корд, пожалуйста, не нужно.
У нее больше не было сил сдерживать его. Почувствовав это, Корд поцеловал ее долгим и страстным поцелуем. Когда он оторвал от нее губы, она вздохнула и откинулась назад.
– Скажи, что веришь мне. Скажи, что позволишь мне всю оставшуюся жизнь доказывать тебе мою любовь, доказывать, что она тебя достойна, – взмолился он.
По щеке Селин пробежала слеза. Корд поцелуем остановил ее.
– Если бы у меня еще осталось что-то от жизни, все это время принадлежало бы тебе. Но завтра на рассвете мне принесут чистую одежду и разрешат искупаться. Я попросила суп с креветками и стручками окры.
Страх комом встал у него в горле. Он попытался победить его и провел ладонью по ее щеке.
– Я слышал, чтобы успокоить приговоренного к смерти, ему приносят бутылку виски. Если они это сделают, не пей, Селин.
– Это ты просишь меня не пить?
– Я хочу, чтобы завтра у тебя была свежая голова. – Он снова взял ее руку в свою.
– Если бы я знала, как сохранить свежей голову, я не закончила бы свои дни здесь. – Она снова улыбнулась, разрывая его сердце.
– Обещай мне, – взмолился он.
– Ты раздавишь мне руку.
– Пообещай.
– Обещаю, – прошептала она. – Ради тебя я пойду завтра на виселицу трезвой словно стеклышко.
22
Казнь была назначена на полдень.
За четверть часа до начала толпа уже собралась на Оружейной площади, сжигаемая жаждой увидеть смерть Селин. Когда стражники вывели ее на свет яркого, безоблачного дня, она была буквально потрясена этим шумящим и волнующимся сборищем. Чисто вымывшаяся, одетая в крахмальный белый балахон и белую юбку, подкрепившаяся сытным завтраком из стручков окры и устриц, Селин чувствовала, что к ней вернулись силы, которых ей так не хватало в последние недели.
Немного раньше, как и обещал, приехал Томас О’Харли, но, кажется, сам он нуждался в поддержке куда больше, чем Селин, так что она попросила его отправиться домой и там молиться за нее. Дав слово Кордеро, Селин даже не притронулась к бутылке виски, которую ей предложили. Сейчас она жалела, что не опустошила ее до самого донышка.
Охранники нервничали. Никто из них, даже знакомый толстяк и тот, которого она про себя называла Орлиный нос, не решались встретиться с ней глазами. Они только внимательно следили за собравшейся публикой. Окружив Селин со всех сторон, они тесной группкой медленно продвигались сквозь толпу, не имея возможности ускорить шаг из-за оков на ногах девушки.
Она взглядом измерила путь, который ей предстояло преодолеть, и в конце его увидела взметнувшуюся вверх виселицу. Селин сосредоточила внимание на этом сооружении, предпочитая не видеть мельтешащих перед ней лиц. Самыми жестокими были подростки, немытые, неряшливые, беснующиеся беспризорники. Они свистели и улюлюкали, толкались и пихались, угрожая ей поднятыми вверх кулаками. Но были на площади и другие – из праздного любопытства они стояли в задних рядах, молчали или перешептывались.
– Селин!
Она не прошла и пяти шагов, как Корд протиснулся сквозь толпу зевак и окликнул ее по имени. Он подошел настолько близко, на сколько позволили охранники. Как только Селин его увидела, она забыла, что на запястьях ее кандалы, и, подняв руки, попыталась дотянуться до него. Отчаяние охватило девушку, когда она поняла, что никогда больше не сможет к нему прикоснуться. Она попыталась улыбнуться ему, но губы предательски задрожали в жалком подобии улыбки. Сердито прищурившись, она отвернулась и попыталась сосредоточить взгляд на эшафоте.
Сердце Кордеро сжалось, когда он увидел, как Селин выходит из Кабильдо, окруженная целой фалангой стражников. Его охватила дрожь сомнения, он испытал мгновения настоящего страха, хотя его отец и все члены экипажа находились здесь же, в толпе, готовые отвлечь внимание от Селин, чтобы сам Корд и Бобо при помощи двух наиболее доверенных людей Огюста смогли ее выкрасть.
Вечером накануне казни они до мельчайших подробностей обсудили все детали, благодаря тому, что Огюсту удалось подкупить одного из охранников Кабильдо, и тот подробно описал, что произойдет на следующий день. Но одно дело снова и снова обсуждать план действий и совершенно другое – увидеть Селин в кандалах, окруженную стражей, всего в нескольких шагах от виселицы.
Он окинул взглядом толпу, собравшуюся на площади, и поразился тому, с каким мастерством люди его отца смешались с остальной публикой. Все были на месте, в полном его распоряжении за исключением Фостера и Эдварда, нервы которого в последний момент разыгрались не на шутку. Испугавшись, что что-то пойдет не так, как задумано, и ему придется стать очевидцем казни Селин, Эдвард впал в настоящую истерику, так что Фостер предложил остаться вместе с ним и дождаться на краю болота, когда все будут возвращаться на корабль после окончания операции.
Корд смотрел, как стражники ведут его жену сквозь толпу, снова и снова ощущая приступы страха. Он понимал, что провал означал смерть для всех них.
– Селин! – снова окликнул он, стараясь привлечь ее внимание.
Он едва различал хрупкую фигурку, окруженную стражниками. Селин повернулась к мужу и посмотрела на него влюбленными глазами. Он понял, что даже сейчас она любит его.
– Верь мне! – крикнул Корд.
Селин заметила, что он старается идти вровень с ее охраной. Внезапно в глазах Корда появилось какое-то странное выражение, взгляд его заметался по толпе. Она увидела, как брови мужа сошлись на переносице, а челюсти сжались. Селин оглянулась вокруг, пытаясь найти причину, вызвавшую его гнев.
Прямо перед собой она увидела вдруг Генри Моро, который на голову возвышался над всеми, кто его окружал. Рядом со стариком, словно сторожевые псы, стояли два верных раба. Генри тоже увидел Корда, и теперь они словно хотели испепелить друг друга взглядами.
А потом она увидела Огюста: благодаря кожаной повязке на глазу его нетрудно было узнать, хотя он и надел на голову огромную шляпу. Собравшаяся публика немного расступилась, уступая путь охранникам и осужденной. Разделенные толпой, Генри и Огюст узнали друг друга.
Было заметно, как Генри побледнел, поняв, что его младший сын жив. Старик еще мгновение смотрел на него, потом оглянулся и рявкнул что-то одному из своих слуг. В следующую минуту он уже повернулся спиной к Кордеро и Огюсту, и его эскорт принялся расчищать перед ним дорогу с площади. Селин не успела сделать и пары шагов, а Генри Моро уже исчез за спинами любопытных.
Корд почувствовал облегчение, когда увидел, что дед уходит, словно он уходил не просто с площади, но и из их жизни. Он воспринял это как знак того, что прошлое остается позади и пришло время сосредоточиться на настоящем.
Молодой человек снова повернулся к Селин. Чем ближе они подходили к виселице, тем внимательнее он должен был быть. Он заметил, она замедлила шаг, покачала головой и вдруг споткнулась. Один из охранников подхватил Селин и не дал ей упасть. Когда она выпрямилась, взгляд ее был полон ужаса. Корд увидел, как зашевелились ее губы, и почти наверняка прочел по ним одно слово: «Перо».
Селин резко остановилась и, прежде чем охранники заставили ее продолжить путь, нашла взгляд Корда. В ее аметистовых глазах светилось замешательство.
– Что случилось? – выкрикнул он.
Они уже приближались к тому месту, где находился Огюст. С минуты на минуту план спасения вступит в действие. Она не должна была задерживаться ни на секунду, времени осталось ровно столько, сколько необходимо на осуществление их тщательно разработанного замысла.