Линдсей посмотрела на небо, ощущая, как страх стягивает стальным обручем ее плечи. Разговор приобретал для нее явно нежелательное направление. Ведь речь шла о ней, о ее жизни, и она должна была сама сделать выбор; но Райан упорно, исподволь навязывал ей свою волю.
Она с показной беззаботностью передернула плечами, хотя и знала, что Райан видит ее насквозь.
— Именно ты учил меня брать от жизни все, что захочешь, помнишь? Давай признаем вместе: в прошлый уик-энд я взяла от жизни все, что хотела. — Она опять изобразила заученную улыбку. — Ты потрясающий любовник, Райан. И все же прошло целых три года.
Райан скептически улыбнулся.
— Послушай, Линдсей! Не пытайся убедить меня, что это был просто…
— Ничего нового, просто взрыв неистовой страсти, — подсказала Линдсей. — Такое случается и с лучшими представителями рода человеческого, Райан. Но одно лишь сексуальное влечение — опора ненадежная. Ты учил меня и этому, Райан. — Она наблюдала, как нетерпение в его глазах переросло в иное, незнакомое чувство, которое не могла определить. Это придало ей большую уверенность в своих силах, Линдсей захотелось воспользоваться небольшим преимуществом, которое она опять получила. — Честно говоря, мне следует сказать тебе спасибо. Ты, пожалуй, на много лет вперед спас меня от сильной сердечной боли, преподав короткий жестокий урок.
— И что же для тебя прошлая пятница? — протянул он, подняв бровь. Что ж это было? Обычная ночь, проведенная в постели со старым любовником?
— Что-то в этом роде. Назови ее доброй встречей…
Не переусердствуй, предупредила себя Линдсей, заметив, как напряглись широкие плечи Райана. Она вдруг остро почувствовала необходимость избавиться от гнетущей тишины, лунного света и вернуться в менее опасное для себя общество. Она с тоской посмотрела на стеклянные двустворчатые двери. Райан словно угадал ее желание убежать от него, он встал между Линд сей и далеким спасительным входом, возвышаясь перед ней точно каменный истукан.
Они не отрывали глаз друг от друга, губы Райана слились в упрямую, твердую линию, щеки Линдсей горели.
Райан хмыкнул и отвернулся, медленно покачав головой.
— Ты не уступишь ни дюйма, точно? — Он окинул Линдсей взглядом неистовых, нетерпеливых глаз. — Так ты собираешься провести свою оставшуюся жизнь, Линдсей? — Он резко вскинул руки, как бы показывая на дом, но Линдсей знала, что этот жест означал гораздо большее. — Укрывшись в прекрасной башне из слоновой кости наедине с чертежным столом? Похоронив себя среди чертежей, договоров, гранита и стекла только потому, что ты можешь владеть ими и они никогда не причинят тебе боль, которую причинил я?
Линдсей взглянула на него, чувствуя, как он загоняет ее в угол.
— Это не…
— Черт побери, Лин, думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься сделать? Его глаза горели в тусклом свете, и Линдсей сухо сглотнула, ощущая себя еще более затравленной. — Лин, ты не сможешь обуздать свою страсть, свои чувства, воплотив их в бетоне и камне! На то, чтобы понять это, у меня ушло три года, три года я пытался заполнить пустоту в своей жизни армированной сталью и железобетоном, хотя то, чего я больше всего желал в прошедшее время, находилось здесь!
— Не знаю, о чем ты говоришь, — прошептала она. — На террасе холодно. Я хочу в дом.
— Черт побери, Лин, ты не можешь всю жизнь убегать от себя! — Он резко протянул руку и схватил ее за запястье. — Я вижу, ты боишься! Три года назад ты доверилась мне и полюбила меня. Ты отдалась мне красиво, самоотверженно, но я обманул твои надежды, причинил тебе боль, и ты боишься, что я опять принесу тебе страдания. Я понимаю тебя. Но я прошу дать мне еще один шанс спасти нашу любовь. — Райан еще крепче сжал пальцами ее запястье. — Я лишь прошу тебя поверить моим словам, Лин. Поверь, что я люблю тебя, вот и все. Я просто не знаю, как лучше убедить тебя.
— Ты любишь меня так же, как три года назад? — вырвалось непроизвольно у Лин прежде, чем она успела подумать, страх, казалось, вот-вот парализует ее волю. Он не имел права врываться в ее жизнь и требовать ответа на свои вопросы после столь долгой разлуки. — Не имел права возвращаться назад, чтобы перевертывать ее тихий, надежный мир снизу доверху, требовать от нее больше, чем она могла дать, словно это не он заставлял Линдсей страдать и ненавидеть!
— Линдсей, прошлое ушло безвозвратно, — убеждал ее Райан. — Я хочу получить возможность начать новую жизнь.
— Господи, ты действительно думаешь, что это так просто, да? — Она вырвала руку из его вдруг ослабевших пальцев, чуть не задохнувшись от внезапного приступа ярости. — Неужели можно вернуться назад и выбросить из памяти три долгих года с помощью твоей милой улыбки, светских извинений да одной ночи со мной в постели!
— Лин, дело совсем не в этом! Если ты выслушаешь меня, то поймешь…
— Что я пойму? — повысила Линдсей свой срывающийся голос, изо всех сил стараясь, чтобы он не дрожал. — Я пыталась быть спокойной, разумной, понимающей во всей этой нашей истории, Райан, но я устала быть разумной и понимающей, черт побери! Потому что я не понимаю! — Она с трудом сдерживала неистовый гнев, у нее заболело вдруг горло. — За кого ты себя принимаешь, а? Ты снова просачиваешься в мою жизнь, снова поворачиваешься ко мне спиной и отчаливаешь снова в погоне за новыми мечтами! Ты хватаешь мою жизнь, подминаешь под свою, затем выбрасываешь ее и отбываешь играть в свои очередные игры, даже не обернувшись, даже не сказав «до свидания».
Райан не сводил с Линдсей глаз. На щеке у скулы билась жилка, казалось, он крепко-накрепко стиснул зубы, он молчал, застыв в тусклом свете луны точно каменное изваяние.
— Ты обидел меня, Райан! Мой мир словно рухнул, когда ты ушел от меня три года назад, все перестало иметь для меня смысл! — Она напряженно, шумно вздохнула. — Я не хочу снова пережить кошмар тех дней, понимаешь? Только не это! Я не хочу новых страданий! Не хочу все время задавать себе вопрос, когда ты в очередной раз покинешь меня в погоне за миражами! Неужели я провела эти три года, собирая по осколкам свою разбитую жизнь, только для того, чтобы опять пожертвовать ею ради тебя, вернувшегося все начать заново!
Райан шагнул к ней, протянул руку, лицо его было серым, как весенний лед.
— Лин!..
— Я люблю тебя, черт побери! — вырвалось у нее, она с удивлением и ужасом слушала свои слова, зная, что сказала правду, зная, что ни на мгновение за эти годы не переставала любить его.
Райан не двигался с места, будто прикованный к полу. Линдсей больше не могла сдержать дрожь, слезы слепили ее.
— Я люблю тебя, — прошептала она, — но я не хочу тебя, Райан. Я не хочу стать игрушкой в твоей жизни.
— О Господи… Лин! Линдсей, я…
Она увидела, что он направился к ней, и метнулась в сторону. Ее каблуки простучали по мраморному полу, когда она пронеслась мимо него по террасе навстречу манящему смеху, теплу и свету праздничного веселья.
Она распахнула стеклянные двустворчатые двери. Перед ней разливался яркий электрический свет, шумели гости. Они поворачивали навстречу Линдсей смеющиеся лица, их губы беззвучно двигались. Но она ничего не видела и не слышала, кроме неясного гула множества людей и голоса, который откуда-то издалека звал ее по имени отчаянно и настойчиво.
Между зданиями на дальнем конце улицы Кларендон просачивался туман, разлетаясь рваными клоками. Линдсей наблюдала за ним из окна кабинета, рассеянно сравнивая его с сахарной ватой.
Тяжелый туман с Атлантики опустился примерно час назад, и ей показалось, что перед ней сюрреалистический пейзаж, расплывчатая мягкость которого странно успокаивала, словно это был не вид из окна, а картина, созданная ее воображением.
Может, и прошлая ночь ей привиделась?
Линдсей закрыла глаза, желая забыть о вчерашнем вечере. Она ожидала, что Райан помчится к ней домой. Или хотя бы позвонит. Но он оставил Линдсей в покое, и она отправилась наконец спать, испытывая то ли облегчение, то ли опустошающее душу разочарование. Она пролежала до четырех часов утра в темноте, вперив взгляд в потолок.