В джазовой филармонии не было длинных рядов с мягкими креслами с откидными сиденьями, не было ни высокой сцены с белоснежным роялем, ни хрустальной люстры на тысячу ламп. Под потолком не было бюстов великих композиторов, которые бы укоризненно взирали на тебя сверху вниз, а сам зал не раздавался на много метров в разные стороны, теряясь где-то вдалеке. Вместо этого в полутемном помещении были расставлены маленькие круглые столики, накрытые красной скатертью, вокруг них стояли стулья. Небольшая низкая сцена затерялась где-то в углу. И всё это вместе больше напоминало кабаре, нежели место великосветского досуга.
Ларри по-хозяйски прошелся по залу, любовно погладил скатерти на столах и сел за понравившийся ему столик. Я в восторге носился из стороны в сторону, наворачивая круги по помещению. Внезапно Ларри схватил меня за плечо и резким движением усадил на стул. Я тут же попытался снова подняться, но вид Населя заставил меня помедлить. Он казался очень взволнованным, бросал по углам оживленные взгляды и, кажется, даже не замечал, как крутит из угла скатерти розочку.
Столиков было не очень много, и зал быстро наполнялся людьми. Позади нас расположилась пустая площадка, как это ни странно, но, похоже, предназначавшаяся для танцев. Я вертел головой с бешеной скоростью, так что вскоре она начала кружиться. Но ни на чём конкретно удержать внимание не мог. Да и вообще, мне не сиделось на месте, а хотелось носиться с диким криком, но мне не давали этого делать. Наконец-то моё внимание сосредоточилось на маленьком цветочном горшке в углу зала. Красивый кремовый горшок с кружевной каймой, который удивительно не подходил интерьеру. И тут погас свет. Гореть остались только небольшие торшеры на столах. Я уже готов был возмутиться, кто посмел мешать осматривать всё больше и больше нравившуюся мне филармонию. Но это были музыканты, и гневную тираду пришлось отложить. Они стояли на сцене, задумчиво осматривая свои инструменты.
Первое, что бросилось мне в глаза, был огромный контрабас. Он возвышался над всеми инструментами и даже самими музыкантами. По правде говоря, контрабасы всегда влекли меня к себе. Прекрасный, величественный инструмент, в чехле от которого можно перевезти ружье, скульптуру, человека с куском вяленого мяса... но, впрочем, об этом никому знать не стоило. Поэтому ничего странного, что главенствующей фигурой на сцене, объединившей в одном лице дирижера, конферансье и музыканта, был именно контрабасист.
Он сделал глубокий вдох и заговорил. Говорил, конечно же, о джазе и о том, что ни один из присутствующих не умеет по-настоящему его слушать. Слова лились с самоотдачей, с жаром, исходящим из груди, но слишком долго. Музыки всё не было и не было, и я начал забывать, для чего сюда пришел, когда вдруг контрабасист подал какой-то знак, и инструменты ожили в руках музыкантов. Я надеялся, что самая утомительная часть этого вечера прошла, и теперь мы окунемся в мир завораживающего, игривого и беззаботного джаза. Но я ошибся. Современный джаз наполнили глубоким смыслом, чем его безнадёжно испортили. Саксофоны выводили неповторимые ноты, о существовании которых я даже не догадывался. Тромбон и контрабас тянули что-то похоронное, пианист с самоотдачей играл на одной клавише, а трубач наигрывал лезгинку. К концу первого произведения я вдруг понял, что на моем лице застыло выражение лёгкого изумления. Я не понимал, что происходит, что мы здесь делаем, и оглянулся на товарищей, надеясь в них найти разгадку. Ларри сидел, откинувшись на спинку стула, вперившись взглядом в одну точку, и иногда не в такт покачивал ногой. Насель сник. К концу второго произведения стало ясно, что происходящее на сцене не нравится ни одному из нас, и командир встал со своего места, собираясь уходить. Как вдруг он лицом к лицу столкнулся с официантом.
Непонимающие взгляды вперились в человека с кремовой бабочкой на шее, а в воздухе повис немой вопрос: «Что ты здесь делаешь?».
-Это джазовая филармония, - пожал плечами официант, протягивая нам меню.
Ларри с шумом опустился обратно на место, выхватывая меню из его рук и бормоча себе под нос: «Ну, наконец-то».
-Ты знал? - удивился Насель.
-Да. Прочитал на афише, - ответил Ларри, изучая меня.
Он быстро бегал глазами по строчкам, и его лицо расползалось в довольной гримасе.
-Что ж, - сказал он спустя минуту. - Отличное меню, друзья мои. Четкость, лаконичность, ничего лишнего. А выбор-то какой!
На первой странице были вина, на следующей - более крепкие напитки, затем алкогольные коктейли, и конец. Ларри сказал, что всё, кроме коктейлей, он попробовал еще днём в пабе, поэтому приступим к третьей странице. Сразу же после первого напитка я решил, что играющая музыка не так уж и плоха. После второго я начал получать от происходящего удовольствие, после третьего -проникся всей прелестью современного джаза. Решив, что не уйдем отсюда, пока не перепробуем всё, мы пронумеровали коктейли, написали числа на салфетках и, положив их в откуда-то взявшуюся в руках Населя шляпу, стали тянуть жребий.