К своему удивлению, Энни была достаточно популярной и со временем примкнула к Руби Ливси, которая верховодила компанией, состоящей из дюжины девчонок. Руби была дородной девочкой, с походкой, как у боксера-тяжеловеса, и слыла большой задирой. Попасть под ее крылышко было очень престижно, хотя со временем Энни пришлось пожалеть об этом.
Ее самолюбию также льстило то, что ее пригласили в свою компанию. Ведь все остальные девочки из компании Руби были на год старше Энни. Когда она спросила, почему они ее выбрали, ответ показался ей очень странным.
— Потому что ты красивая.
Красивая! В тот вечер Энни внимательно изучала свое отражение, глядя в тусклое зеркало на платяном шкафу.
— Как, по-твоему, я хорошенькая? — спросила она сестру.
Мари лежала на кровати, читая журнал «Сильвер стар».
— Да так, ничего, — сказал она, пожав плечами. — У тебя довольно симпатичная мордашка, хотя лично я не хотела бы, чтобы мои волосы были рыжего цвета. — И она тряхнула каштановыми кудрями. — А какие мальчики в школе Гренвиля Лукаса? Тебя еще не приглашали на свидание?
— Ну конечно же нет! — недовольно крикнула Энни. — Мне нет еще и двенадцати.
— А я встречаюсь с мальчиками с пяти лет.
— Если бы отец узнал об этом, он бы тебя убил.
— Ему пофиг!
— Следи за выражениями! — Упрек вырвался почти автоматически. Мари ругалась как извозчик.
— Дот тоже не подбирает слов! — возразила Мари.
Эта перепалка не отвлекла Энни от ее занятия. Она продолжала исследовать свое лицо. Оно было красивой овальной формы, довольно бледное, с милым вздернутым носиком. Ее волосы были скорее медно-красные, чем рыжие, темнее, чем у членов семейства Галлахеров, и гуще.
— У тебя красивые глаза. — Отложив в сторону журнал, Мари с любопытством посмотрела на сестру. — Иногда они кажутся голубыми, а иногда вдруг становятся серыми. Твои ресницы отливают золотом. Я бы советовала тебе, когда ты станешь старше, не пользоваться косметикой.
— Спасибо! — язвительным тоном произнесла Энни. — Как ты думаешь, когда мы вырастем, мы будем такими же высокими, как папа и тетушка Дот?
Мари, нахмурившись, посмотрела в потолок, словно проблема ее роста была вопросом, над которым она часто размышляла. Она была на удивление взрослой. В то время как Энни вела домашнее хозяйство, вникая во все со знанием дела, присущим только женщине, Мари палец о палец не ударила, чтобы помочь ей по дому, отличаясь, однако, чисто женским мышлением. Она читала журналы для взрослых и могла часами сидеть перед зеркалом, расчесывая волосы и позируя, словно кинозвезда. Энни знала, что ее сестра после школы ходит с мальчишками в Норт-парк. Когда она пыталась урезонить Мари, та лишь смеялась ей в лицо. В прошлом семестре ее застукали с сигаретой, о чем монахини незамедлительно сообщили отцу, однако он не сказал дочери ни слова. Теперь он уставал еще больше, словно ноша, которую он взвалил себе на плечи, стала слишком тяжелой для него.
— Я полагаю, что буду такого же роста, как наша мама, — сказала Мари, тщательно обдумав вопрос. — Дот постоянно говорит, что я копия матери. А ты, вероятно, вырастешь высокой. К счастью, у тебя уже сейчас более округлая фигура, чем у Дот, которая такая же костлявая, как огородное пугало, поэтому я думаю, что ты будешь выглядеть, как надо.
Той ночью Энни отправилась спать, чувствуя себя необычайно счастливой. Как же приятно было вдруг обнаружить, что она красива!
В школе Гренвиля Лукаса было еще одно преимущество: когда девочки приглашали Энни в гости, они не рассчитывали на то, что она тоже пригласит их к себе. Считалось само собой разумеющимся, что не все родители хотят видеть у себя дома подружек своих дочерей. После школы Руби Ливси и ее компания отправлялись по магазинам, расположенным в Ватерлоо, слонялись в «Вулворте» и «Бутсе». Некоторые девочки воровали с витрин. Когда это происходило, Энни незаметно проскальзывала в соседний проход для того, чтобы, если их вдруг поймают, не заподозрили, что и она с ними заодно.
На днях девочки пошли в кафе на чашку чая, где они частенько встречались с мальчишками из школы Мерчант Тейлорс, и Энни удивилась внезапной перемене, которая произошла с Руби. Обычно властная, она вдруг начала жеманно хихикать, а ее грубый голос стал на октаву выше. Казалось, больше никто не находил это внезапное превращение хоть сколько-нибудь удивительным. На самом деле остальные девочки были заняты тем, что сами без конца глупо улыбались.