— У тебя есть братья или сестры? — с любопытством спросила одна из девчонок.
— Нет, я единственный ребенок в семье.
Девчонки захихикали, а Руби произнесла с угрозой:
— В этой стране не особо жалуют иностранцев, в особенности итальянцев, поэтому в будущем не попадайся нам на пути. Понятно?
Сильвия Дельгадо сухо кивнула.
— Понятно.
Она медленно скользнула взглядом голубых глаз по лицам членов этой шайки, словно пытаясь запечатлеть их в памяти. Энни виновато потупила взор, ей хотелось одного — поскорее исчезнуть.
Чтобы подкрепить свою угрозу, Руби что есть силы толкнула Сильвию, потом схватила ее кожаный ранец и швырнула его на противоположную сторону забетонированного двора, где он шлепнулся на землю, подняв облако пыли.
Беря пример с Руби, никто из девочек не разговаривал с Сильвией Дельгадо, не говоря уже о том, что она частенько сносила от своей мучительницы словесные, а порой и физические оскорбления. Где бы ни находилась Сильвия, ее всегда выслеживали и она становилась объектом едких насмешек Руби, которая не упускала возможности толкнуть итальянку, особенно когда пребывала в скверном настроении. Сильвия стала единственной темой их разговоров, и Энни была шокирована тем, какой лютой ненавистью дышали комментарии в ее адрес.
— Мой отец сказал, что колонисты — это куча дерьма. Он считает, что отца Сильвии следует поставить к стенке.
— Он коммунист, а не колонист! — пылко сказала Энни. — Когда я рассказала об этом тетушке Дот, она заявила, что он герой.
Однако никто не желал слышать ни единого хорошего слова в адрес Сильвии Дельгадо.
— А вы видели, где она живет? В большом отеле напротив кинотеатра «Одеон». Разве справедливо, что иностранка живет в таком шикарном месте?
— Меня достает то, что она о себе высокого мнения. Она ходит с таким видом, словно ей принадлежит здесь все. Можно подумать, что она Мэрилин Монро или еще кто-нибудь.
— Только не Мэрилин Монро, она милая. Я бы и сама не отказалась быть похожей на нее. Скорее Сильвия напоминает Грейс Келли.
— А еще меня раздражает ее задрипанный сарафан, — пожаловалась Сэлли Бейкер. — Если бы кто-то из нас надел что-нибудь подобное, с мистером Пэрришем случился бы припадок.
— Мы должны как-нибудь стащить его с нее и разорвать в клочья, — злобно проговорила Руби. — Скажем ей, чтобы носила такую же форму, как у нас.
Девочки взволнованно переглянулись.
— Ну, это уж слишком, Руби.
— Вы так считаете? — презрительно сказала Руби. — И все-таки что-то нужно сделать, чтобы сбить с этой стервы спесь.
— Но она же ничего такого не совершила, — пыталась возразить Энни.
Она сердилась. Несмотря на то что Сильвия Дельгадо по-прежнему ходила с высоко поднятой головой, было видно, что она в отчаянии, словно ее характер удалось сломить. Энни сожалела, что ей недоставало мужества наплевать на мнение Руби, потому что она как никогда испытывала симпатию к Сильвии Дельгадо и очень хотела стать ее подругой. Ей было безразлично, откуда приехала новенькая, из Италии или из Тимбукту.
Повернувшись к Энни, Руби принялась перечислять мыслимые и немыслимые поступки, которые якобы совершила Сильвия, лишь бы оправдать свое отношение к ней. Испугавшись, Энни замолчала.
Когда семестр подошел к концу, о Сильвии Дельгадо временно забыли, поскольку все готовились к Рождеству. В канун праздника компания Руби собиралась пойти в кино, однако Руби до сих пор не решила, что они будут смотреть. В субботу после окончания школьных занятий была запланирована поездка в Ливерпуль. У нескольких девочек намечались вечеринки.
Энни была еще больше занята по хозяйству. Она покупала продукты на неделю вперед: пачки печенья разных сортов, сливовый пудинг и фруктовый торт, который сама намеревалась покрыть сахарной глазурью, несколько банок консервированных фруктов. Энни очень хотела, чтобы в этом году в семье Харрисонов тоже отпраздновали Рождество, и даже купила маленькую искусственную елочку.
Однажды после школы сестры принялись развешивать елочные украшения. Их мать сидела на своем обычном месте, отвернувшись. Длинные темные волосы, обрамляющие ее необыкновенно моложавое лицо, ниспадали, словно фестоны дорогих портьер. Казалось, она ни на что не обращала внимания, даже когда Мари забралась на стол и с шумом забила гвоздь прямо над ее головой. Девочки очень удивились бы, если бы она вела себя иначе.
— О чем ты думаешь, мама? — все же спросила Энни, когда елка была украшена.
Девочка увидела, что мамины руки, лежащие на коленях, были крепко сжаты, а суставы пальцев побелели.