— Позволь мне надеть это на тебя, мама.
Дрожащими руками она потянулась к маминой шее и застегнула замок. Мама стала ощупывать маленький розовый кулончик.
— Вот так! — довольная собой, произнесла Энни. — Выглядит чертовски красиво.
— Спасибо, — прошептала Роза.
Энни почувствовала, как у нее запершило в горле. Она по-прежнему сидела у ног матери, положив голову ей на колени. Медленно, как будто исподтишка она скользнула руками по тонким ногам матери, а потом вдруг обняла их.
Мать и дочь долго оставались в таком положении. А потом Энни почувствовала, как все ее тело затрепетало, ощутив нежное, едва заметное движение, и через секунду мать уже гладила ее по голове.
— О, мама! — прошептала девочка.
А затем послышался звук открывающейся двери — это возвратился отец. Роза резко убрала руку. Подняв глаза, Энни увидела, что мать снова отвернулась.
Девочка вскочила на ноги. Что это значит? Неужели все эти годы мать просто притворялась, а ее болезнь — сплошной обман, как и предполагала Дот? Почему Роза, услышав звук открывающейся двери, сразу же убрала руку?
Неужели душу ее матери и вправду переполняют ненависть и любовь, и она намеренно самоустранилась с одной-единственной целью — наказать папу? А может, она все-таки корит себя? В любом случае это несправедливо, — с горечью подумала Энни.
В конце концов она решила, что, скорее всего, ей это показалось. Мама вовсе не гладила ее по голове, во всяком случае, все было не так, как ей это представлялось. Это произошло непроизвольно, и мама просто не отдавала себе отчета в том, что делает.
В канун Рождества Энни, засунув пластинку под мышку, отправилась в гости к Сильвии, предварительно заручившись разрешением отца задержаться у нее допоздна. После того как отель «Гранд» закроется, все собирались пойти в церковь, даже Бруно, который, как сказала Сильвия, обещал воздержаться от презрительной ухмылки. Он предложил отвезти Энни домой на машине. Энни с нетерпением ждала наступления этого вечера с тех пор, как Сильвия пригласила ее в гости.
— Если у тебя нет планов на рождественский вечер, почему бы тебе не прийти к нам на праздничный ужин? Мы будем слушать пластинки и болтать.
Несмотря на то что пробило половину восьмого, в окно отеля Энни увидела, что там уже полным-полно клиентов. Все столики были заняты, а у барной стойки толпились люди. Шум стоял просто оглушительный.
Завернув за угол, девочка позвонила в дверь. Ей пришлось сделать это дважды, прежде чем Сильвия открыла. Энни очень удивилась, увидев, что на ней было простое черное платье и белый фартук. Царапина на щеке заметно побледнела.
— О Энни! — воскликнула Сильвия. — Жаль, что я не смогла предупредить тебя о том, что ужин отменяется!
У Энни опустилось сердце.
— Что-то не так? — спросила она.
— Дело в том, что сегодня не пришли две официантки. — Сильвия потянула подругу в вестибюль. — И в настоящий момент мы все здесь: кто в лес, кто по опилки.
— Не по опилки, а по дрова. — Энни сделала попытку улыбнуться.
— В номере «люкс» ужинают тридцать человек, да и в маленькой комнате в пабе тоже вечеринка. Мне очень жаль, Энни, я с таким нетерпением ждала сегодняшнего вечера, но не могу же я бросить Сиси, когда у нее только одна помощница.
— Я тоже могла бы помочь, — предложила Энни, молясь лишь о том, чтобы от ее помощи не отказались. Она готова была сделать все, что угодно, лишь бы не возвращаться на Орландо-стрит.
— Сильвия! — нетерпеливо закричала Сиси. — Тарелки с супом уже на подносе.
— Иду! — громко отозвалась Сильвия. Она недоверчиво посмотрела на Энни. — Конечно, нам не помешает еще одна пара рук, однако это не самый лучший способ встретить Рождество.
— Да мне абсолютно все равно, что делать.
Сильвия по-прежнему глядела на нее скептически.
— Ты уверена?
Энни закивала головой, вложив в это движение весь энтузиазм, на который только была способна.
— Абсолютно!
— В таком случае вешай пальто и отправляйся на кухню.
— Сильвия!!! — завопила Сиси.
Кухня представляла собой длинную комнату, расположенную в глубине здания. На печке, состоящей из восьми конфорок, стояло несколько кастрюль, а из-под дребезжащих крышек валил пар. Сиси, облачившись в спецодежду, разгоряченная и вспотевшая, нарезала огромную индейку. Какая-то женщина средних лет, одетая так же, как и Сильвия, как раз выходила с подносом, на котором как-то очень уж неустойчиво и кучно стояли тарелки с супом.