Для меня сознание или Все, что Есть, — это вездесущее, действительно неописуемое осознание того, что для нас, людей, не имеет границ, "единое", содержащее не только атрибуты времени и пространства и всех чувств, мыслей и объективности, но и бесчисленные другие свойства, проявления и вероятности, которые лежат за пределами нашего очень ограниченного внутреннего и внешнего восприятия. Таким образом, с точки зрения физики реальность все еще непознаваема.
Даже если ее состояние останется в чем-то подобно нынешнему ослабленному, сказала Джейн, когда я писал вышеприведенный абзац, все равно кажется, что нам лучше иметь материал Сета, чем нет: "Я бы, черт возьми, предпочла рискнуть с ним, чем без него!." воскликнула она, хотя и несколько печально.
Шесть дней назад, 18 мая, к нашему большому облегчению, доктор Мандали наконец увеличила дозу таблеток гормонов щитовидной железы, которые она прописывает моей жене, с 50 до 70 микрограммов в день. "Но до получения результатов еще несколько недель", — сказала она Джейн. Увеличение последовало за улучшением анализа крови, который доктор назначил несколькими днями ранее: больничный техник пришел в наш дом на холме, чтобы взять кровь у Джейн — выполняя "услугу кровопускания". Теперь Джейн должна проходить такой тест перед каждым увеличением дозы лекарств от щитовидной железы.
В нашем непрерывном поиске ответов на бесконечный список личных вопросов мы обсудили идею о том, что Джейн по-своему описала круг своего детства: ее родители, Мари и Делмер, поженились в Саратога-Спрингс, известном курортном городке в верхней части штата Нью-Йорк, в 1928 году. Они развелись в 1931 году, когда Джейн было два года. (Джейн больше не видела своего отца до 21 года — он сам был из неблагополучной семьи.) К тому времени, когда Джейн исполнилось три года, у ее матери были серьезные проблемы с ревматоидным артритом. Действительно, у дочери есть только одно сознательное воспоминание о том, как она видела свою мать на ногах. Все, что у нас есть, — это несколько фотографий Мари, сделанных Дэлом вскоре после их свадьбы. На них изображена красивая женщина в купальнике, стоящая на пляже во Флориде.
Некоторые из других наших книг содержат больше информации о том, как Джейн росла без отца и с Мари, которая вскоре стала прикованной к постели и озлобленной. Мать и дитя поддерживались социальным обеспечением, и на протяжении многих лет им помогали несколько приходящих домработниц — некоторые из них были проститутками, которых, по словам Джейн, периодически увольняли с "работы", когда городские власти закрывали "дома", пытались навести порядок в азартных играх и так далее. Мари была яркой, озлобленной женщиной, которая жила почти в постоянной боли и регулярно издевалась над своей дочерью, демонстрируя поведение, которое если и не было психическим, то, безусловно, было близко к нему. (Например, она приводила в ужас юную Джейн, набивая рот ватой и притворяясь, что совершила самоубийство.) Джейн также провела время в строгом католическом детском доме. Ее отец умер в 1971 году, когда ему было 68 лет. Ее мать умерла в 1972 году, в том же возрасте; Джейн, которая не видела Мари несколько лет, не присутствовала на похоронах. Я тоже не настаивал на этом. Со своей стороны, я всегда чувствовал себя явно неловко в присутствии Мари в тех немногих случаях, когда мы встречались.
Ни один из врачей, с которыми мы разговаривали, не сказал бы прямо, что ревматоидный артрит передается по наследству — только, что "похоже, он передается по наследству" и что он развивается у большего числа женщин, чем у мужчин. Даже сегодня мы видели, как известный специалист сказал то же самое в национальной телевизионной программе. Тем не менее, за исключением случая с ее матерью, в семье Джейн не было случаев артрита, за исключением "обычных" следов ревматизма у пары бабушек и дедушек. Возникает любопытный вопрос: почему же тогда сначала Мари, а затем Джейн начали проявлять свои симптомы? (Насколько мы можем судить, Мари было около 26 лет, когда они начались. Джейн было 35 лет, завтра ей исполнится 53.)
Мое собственное убеждение, которого я придерживаюсь уже около 15 лет, состоит в том, что, по крайней мере, в случае Джейн психологическая нагрузка молодой девушки была гораздо важнее — в этих условиях гораздо более разрушительной — чем любая физическая склонность к наследованию. Я думаю, что властный гнев Мари на мир (выбранный ею самой, никогда не забывайте) глубоко проник в развивающуюся психику Джейн и — опять же в этих условиях — заставил ее установить репрессивные, защитные внутренние барьеры, которые могли быть активированы и преобразованы в физические знаки в любое время, при определенных обстоятельствах. Из многих возможностей обусловленность дочери была психически выбрана и принята, и через этот фокус она намеревалась взаимодействовать с поведением матери. Для меня это пример того, как все участники могут согласовать направление вероятной деятельности.
Я даже думаю, что в наши дни есть веские медицинские доказательства моего взгляда на "симптомы" Джейн, как мы их называли в течение многих лет. В последние годы было установлено, что ревматоидный артрит является удивительно сложным заболеванием, включающим большое количество иммунных факторов организма. При развитии ревматоидного артрита включается собственная иммунная система человека в организме и повреждает его. Очень упрощенное объяснение состоит в том, что в процессе, повторяющемся снова и снова, различные клетки-защитники, называемые фагоцитарными моноцитами, превращаются в макрофаги или клетки-пожиратели, которые, в свою очередь, выделяют ферменты, поглощающие здоровую ткань сустава. Образующийся мусор привлекает больше моноцитов и так далее. Воспалительное накопление клеточного детрита в конечном итоге разрушает хрящ сустава и разъедает кость.
Однако это еще не все, поскольку далее эксперименты показали, что связь между мозгом и разумом может влиять на иммунитет посредством стрессовой обусловленности, усиливая ее эффекты или подавляя их. Еще несколько лет назад медицинской догмой считалось, что иммунная система полностью независима от любого "внешнего" влияния. Но недавно были обнаружены определенные химические вещества мозга в сочетании с клеточными химическими "рецепторами" в иммунной системе, и исследователи ожидают найти еще много таких связей. В физическом выражении, и, я думаю, вполне возможно, что в случае Джейн длительный стресс, начавшийся в раннем детстве, постоянно чрезмерно стимулировал ее иммунную систему. Снова и снова Мари говорила Джейн, что она никуда не годится, что рождение дочери стало причиной болезни матери. Задолго до того, как ей исполнилось 10 лет, у Джейн развились стойкие симптомы колита, воспаления толстой кишки/кишечника, которое часто связано с эмоциональным стрессом. В раннем подростковом возрасте у нее была гиперактивная щитовидная железа. Мари — и другие — сказали ей, что она покончит с собой и умрет, не дожив до 20 лет. У нее было плохое зрение; ей требовались очень сильные очки (которые она редко носила). Наконец, в середине 30-х годов у нее начался ревматоидный артрит: иммунная система Джейн значительно усилила атаку на ее организм.
(Я полагаю, что современные медицинские представления об иммунной системе и артрите будут значительно расширены к моменту публикации этой книги, хотя я не слишком задумывался о том, какую новую информацию можно получить. Тем не менее, я думаю, что я прав в отношении связей между ранней психологической обусловленностью Джейн и ее нынешними проблемами.)