Выбрать главу

Вспомните здесь другие материалы, например, о клеточной связи и обширной сети взаимодействия, которая объединяет все виды. Конечно, животные могут общаться с человеком, и, конечно, человек может общаться с другими видами — со всеми видами. Такое общение продолжалось всегда. На данном этапе человек не может позволить себе осознать такое общение просто потому, что вся ваша культура основана на идее "естественного" подчиненного положения животных. Люди, которые убивают животных, не могут позволить себе относиться к ним как к обладателям живого сознания.

(Долгая пауза в 9:26.) За всем этим кроется важное единство, чувство общности, поскольку одна часть живого сознания земли умирает, чтобы обеспечить продолжение жизни всей природы. Это естественное таинство, однако, превращается во что-то совершенно другое, когда дар так неправильно понимают и с дарителем так плохо обращаются…

В основном [многие фермеры любят] самих животных и радуются им, но само по себе "восхищение животными" не считается достаточно мужественным. В вашем обществе, если вам нравятся животные, вы не должны любить их самих по себе, а по каким-то другим причинам. Если вы хотите быть с животными, то вы должны стать фермером, или ветеринаром, или скотоводом, или кем угодно еще…

Многие животные наслаждаются работой и целеустремленностью. Им нравится работать с человеком. Лошади наслаждались тем вкладом, который они вносили в мир человека. Они понимали своих всадников гораздо лучше, чем их седоки понимали их. Многим собакам нравится быть защитниками семьи. Между людьми и многими видами животных существуют глубокие эмоциональные связи. Есть эмоциональный отклик. Дельфины, например, эмоционально реагируют на мир человека. Животные на ферме эмоционально осознают общее психологическое содержание жизни фермера и [каждого члена] его семьи…

Сознание наполнено содержанием — любой вид сознания. Животные [фермера] понимают, что в определенном смысле он является акушеркой, ответственной за некоторые из их родов. Еда исходит из его рук. Животные сами понимают, что жизнь на любых физических условиях заканчивается смертью — что физические элементы должны быть возвращены земле, из которой они пришли…

(Пауза в 9:45.) [Животные] ни в чем не обвиняют [людей]. Если бы как вид вы действительно обнаружили, что общаетесь с животными, у вас была бы совершенно иная культура, культура, которая действительно привела бы к самым глубоким изменениям характера сознания.

Вы, кстати, забыли, как многому научились у всех животных, как я уже упоминал на прошлых сессиях. Вы многому научились в медицине, наблюдая за поведением животных: вы узнали, каких растений следует избегать, а какие выращивать. Вы узнали, как избавиться от вшей, войдя в воду. Вы научились социальному поведению, наблюдая за животными. Когда-то вы в значительной степени могли отождествлять себя с животными, а они — с вами. Они были вашими учителями, хотя и не выбрали ваш путь. Очевидно, что вы не смогли бы пойти своим путем [как вид], если бы не животные.

У одомашненных животных есть свои причины выбирать такое состояние. Например, достаточно обычно думать, что ваши кошки (Билли и Митци) в идеале должны бегать на улице под открытым небом, потому что в дикой природе именно так и поступали бы кошки.

Кошки в дикой природе в те времена исследовали один вид природы. В такой природе, при естественной популяции, заботящейся об окружающей среде, кошек было бы гораздо меньше, чем сейчас. Ваших кошек не существовало бы. Почему кажется противоестественным, даже слегка извращенным, что домашняя кошка, скажем, предпочитает изысканную кошачью еду из банки, когда кажется, что она, возможно должна есть мышей, или обедать кузнечиками? Домашний кот исследует другой вид природы, в котором он имеет определенное отношение к человеческому сознанию, отношение, которое изменяет реальность его особого вида сознания.

Ваши кошки во всех отношениях так же живы внутри дома, как и снаружи.

Они понимают свои отношения с вашей человеческой реальностью. Им нравится вносить свой вклад в вашу жизнь так же, как любому дикому животному нравится быть частью своей группы. Их сознание склоняется в новом направлении, ощущает границы понятий, ощущает открытия осознания другого рода и формирует союзы сознания, столь же естественные, как и любые другие.

(10:01. Затем Сет обсудил пару других вопросов, которые у нас с Джейн были, а затем закончил сеанс в 10:27 вечера.

Неизбежно, конкретные упоминания Сета о кошках напомнили мне о некоторых других его интригующих пассажах в Массовых событиях. Я обнаружил, что представил их там в виде выдержек из сессий, не связанных с книгами, в главе 6: см. Примечание 2 к 840-й сессии. Обе нижеследующие цитаты из этого материала имеют огромное значение — и если эти идеи когда-нибудь станут широко известными, мы с Джейн чувствуем, что они обязательно вызовут глубокое противодействие со стороны ряда заинтересованных лиц.

Из сеанса 837 за 28 февраля 1979 года: "В принципе, не существует таких вещей, как кошачье сознание или птичье сознание. В этих терминах вместо этого существуют просто сознания, которые выбирают определенные фокусы".

Из сеанса 838 от 5 марта 1979 года: "Если нет сознания, "приспособленного" для того, чтобы быть кошачьим или собачьим, то нет и заранее подготовленного, определенного сознания, которое должно быть человеческим…")

(На самом деле, мне потребовалось много времени — чуть больше двух лет — чтобы завершить эти предварительные заметки для следующей сессии. Когда я закончил их, снова была ночь, 23 сентября 1982 года, поздно, и я снова вышел с заднего крыльца дома на холме подышать свежим воздухом. [На этот раз Митци не смотрела на меня.] Многое произошло в нашей с Джейн жизни с 1979 года, как и в жизни всех остальных, но здесь, в свете уличного фонаря на углу, сцена за пределами нашего дома была такой же волшебной и таинственной, как и всегда. Вот что нам тут нравится. Теплым вечером тихая дорога все еще бежала в гору мимо дома и уходила в лес. Цикады и кузнечики все еще звучали в своих гипнотических ритмах, в последнее время я часто слышал гусей, которые шумными волнами двигались на юг, и у нас на подъездной дорожке несколько раз были олени. Сейчас я искал кроликов, енотов или оленей, но никого из этих существ не видел.

Еще раз, как я часто делал в последние годы, я пожелал самому себе, что бы в другой вероятной реальности, очень похожей на эту, я выбрал жизнь на свежем воздухе гораздо более определенным способом — даже жить на улице днем и ночью большую часть года. Я должен сделать это прямо сейчас! В этой вероятной жизни я иногда пользуюсь палаткой, но готовлю и сплю на улице, насколько это возможно, за исключением самой плохой погоды. Какая другая жизнь! Я все еще художник, часто думаю я, но, возможно, не писатель. Я мог бы быть художником типа Милтона Эйвери или Поля Сезанна. Все больше и больше я начинаю восхищаться — даже преклоняться — целеустремленной, детской преданностью своему искусству таких художников, как Эйвери и Сезанн. Не то чтобы я хотел, например копировать Сезанна [я не смог бы, даже если бы захотел], но в той другой реальности я тоже решил жить естественной жизнью в более наивной или ясной манере — возвышать себя над природой, в то же время стремясь стать мастером любых средств выражения, которых я могу достичь.

Какое странное желание в наши дни научных и религиозных потрясений, компьютеров, ядерных дебатов и космических технологий. Это почти то же самое, что пытаться пожелать себе вернуться в более раннее, казалось бы, менее сложное время. Это, конечно, было бы иллюзорной целью! Но независимо от того, чего мы можем достичь как вид или как далеко мы можем продвинуться, в этих условиях, мы начинали с полной зависимости от нашей земли с ее фантастическим разнообразием ресурсов и форм жизни. Эта возвышенная структура все еще существует для нас во всей ее великой красоте, и я хочу всегда возвращаться к ней: мы создаем нашу человеческую версию этого каждый день, и я думаю, что даже сейчас мы едва начали понимать, кто мы есть и что имеем. Я пришел к убеждению, что преимущественно жизнь на свежем воздухе даст мне определенное понимание наших временных и духовных миров, которые невозможно постичь иначе, и что моя живопись неизбежно отразит это более глубокое понимание. Иногда я просто тоскую по такому образу жизни. Конечно, то, что я здесь действительно подчеркиваю, — это жить независимой жизнью, насколько это возможно, в рамках нашей все более сложной национальной и мировой культуры. Но у всех нас есть свои мечты.