— Что он там делает? — спросила Маргарет в гостиной.
— Судя по шуршанию, он раскрывает бумажный пакет, как это делают в бакалейном магазине, — сказала Милдред.
— А я ничего не слышу, — сказала Маргарет.
Мимо дома проехала машина. Через секунду она просигналила и кто-то крикнул на улице.
— Должно быть, Джим приехал домой обедать, — сказала Милдред.
— Неужто уже полдень? — спросила Маргарет. — Я не слыхала гудка обувной фабрики.
Сара прислушивалась к звукам из кухни. Отец приезжал к теткам по первому зову, будто искупая какую-то вину перед ними.
Восемь
Они шли через двор фермы к дому. Рядом с гаражом высилась куча металлического мусора. Сара была знакома с Кевином Портером еще со школы. В детстве у него были слюнявые губы. Они с Кевином не дружили и дороги их разошлись.
— Не хочу, чтобы обо мне писали в этом фашистском листке. — Он закатал рукава своей синей рабочей рубашки.
— Ты — скульптор, — сказала она. — Люди хотят знать о тебе.
— Ничего они не хотят, — сказал он.
Через заднюю дверь они прошли в кухню. Поломанные сучья и листья валялись на полу вокруг дровяной плиты. Сара смотрела на свет, льющийся в окно над раковиной. Ей захотелось быть женой хозяина этого дома и консервировать фрукты в керамических банках.
Кевин накрошил в кофейную гущу яичную скорлупу.
— Зачем ты это делаешь? — спросила она.
— Так меня мать научила, — сказал он.
Он переложил гущу в лоскут марли, завязал и опустил комок в кофейник.
— Я делаю это во имя любви к матери. Любить — самое милое дело на свете. Мир полон любви.
Она не поверила, но улыбнулась. Она смотрела, как он подбрасывает дрова в плиту. Движения его были плавными. Когда кофейник закипел, он разлил кофе по двум щербатым чашкам. Она отхлебнула.
— Изумительно. — Она вдыхала кофейный пар.
С чашками в руках они перешли в гостиную. Там было пусто, не считая большой металлической скульптуры посреди комнаты. Сара взглянула на скрученную в узел трубу. Она прикинула освещенность комнаты.
— Могу я сфотографировать эту вещь? — Она поставила чашку на пол.
— Я назвал эту скульптуру «Сестры», — сказал Кевин. — Интересно, знает ли каждая из них, что думает другая?
— Иногда знает, — сказала Сара.
Она стояла на коленях. Кевин присел на корточки рядом. Она сделала несколько кадров.
— Я бы тоже хотел стать кому-нибудь близким, — сказал он.
— На мой взгляд, это опасно, — сказала она.
— Идею скульптуры я заимствовал из статьи о сиамских близнецах в Лос-Анджелесе. Они срослись черепами.
Сара обошла скульптуру, отсняла ее со всех сторон.
— Мне хочется, чтобы в этом доме появилась женщина. И чтобы у нас с ней были дети. Представляешь, как это здорово! Навсегда забудешь про одиночество.
— Да, это верно, — сказала она.
Она присмотрелась к нему. В третьем классе он поцеловал ее в закутке, за пианино, но тогда от него все шарахались. Она закрыла объектив крышечкой. Она всегда закрывала объектив после съемки. Она положила камеру на пол рядом с чашкой. Когда она увидела, как смотрится на половицах фарфоровая чашка рядом с камерой, ей захотелось сделать фотоэтюд.
— Сядь, — сказал Кевин.
Она села на пол. Он развязал шнурок и снял с нее туфлю. Медленно стянул носок. Казалось, носок будет бесконечно вытягиваться из-под джинсовой брючины. Она носила гольфы.
— У тебя красивая нога, — сказал он.
Его рука под брючиной ползла вверх, к ее коленке. Она представила, как обнимает его спину ногами, прижимая к себе, как пальцы его зарываются в ее волосы, увидела их белые тела на полу мастерской около скульптуры.
Он поцеловал ее в ухо.
— Какое у тебя ушко, как у ребенка, — сказал он.
Его лицо надвигалось. Без очков его глаза оказались маленькими и голыми, без ресниц, как у старика.
— Поцелуй меня в глаза, — сказала она.
Он поцеловал. Слезы защипали ей глаза, и ей подумалось, что это опять только грезится. Она лежала с незнакомым мужчиной, пытающимся делать с ней любовь. Их ноги и руки свешивались с тахты и они никак не могли приладиться друг к другу. Ей казалось, что она никогда не слезет с этой тахты.
Девять
— Я собираюсь купить белую софу и поставить на том месте, где ты стоишь, — сказала Лаура.
Сара стояла посреди гостиной. На Саре была синяя сатиновая блузка.
— Или лучше перед окнами. Как ты думаешь? — Лаура казалась чем-то раздраженной.