— Смотри внимательно, что ты делаешь, Сестричка, — сказал Ллойд.
— Ну, как ты там разобрался? — спросила она.
— Не могу понять, куда какой провод ведет — все одного цвета.
— Дерьмовое дело, — сказала Сара.
— А она вернется с минуты на минуту, — сказал Ллойд.
Сара твердо держала фонарь и уже довольно долго светила точно в одном направлении. Издалека донесся гудок обувной фабрики. Он нагонял тоску.
— Придется еще разок приехать и доделать, — сказал Ллойд.
Когда отец встал с пола, зазвонил телефон. Сара подняла трубку. Казалось, на другом конце провода никого нет. Затем она услышала голос Джека. Она покосилась на отца.
— Что тебе нужно? — спросила она. Она не могла даже вспомнить лицо Джека.
— Зажег мужчина бабу, она от счастья пела, пришла домой пылая и там до тла сгорела.
— Что? — сказала Сара.
— Ты слышала, что я сказал.
— Как ты меня нашел? — спросила Сара, вспоминая его рот.
— А я сказал твоей сестрице, что говорит однорукий приятель Сары. Ты, должно быть, действительно в него втюрилась. Она весьма любезно дала телефончик.
— Он ко мне хорошо относился, — сказала Сара.
— Положи трубку, — сказал Ллойд.
— Я понимаю, что между нами возникли кое-какие проблемы, но мы можем запросто их решить, — сказал Джек ей в ухо.
— Больше никогда мне не звони, — сказала Сара, но не нашла в себе сил положить трубку. Она вспомнила его глаза.
— Я тебя знаю лучше, чем ты думаешь, — сказал он. — Ты ведь сама не веришь в то, что говоришь.
— По моему заявлению выписан ордер на твой арест, — сказала Сара. — Ты не имеешь права появляться в пределах этого города.
Ллойд отвез ее в полицейский участок и помог заполнить необходимые бумаги.
— Дырка ты безмозглая, — сказал Джек. — Не учи меня, что я имею или не имею права делать. — Он повесил трубку.
— Он тебе угрожал? — спросил Ллойд. — Если угрожал, я им займусь.
Сара повесила трубку. Она испугалась.
— Он меня испытывал, папа.
— Надеюсь, с ним покончено раз и навсегда?
— Да, папа, — сказала Сара.
— Ты едва мать в могилу не свела своей выходкой, — сказал Ллойд.
Сара посмотрела на отца.
— Ты считаешь это выходкой? — переспросила она.
— Просто я хочу, чтобы у моих детей была нормальная жизнь. Вот и все, — сказал он. — Вы хоть и стараетесь поступать правильно, но все равно влипаете в неприятности. А отцу приходится вас вытаскивать.
— Ты говоришь так, как будто мы вам причинили какое-то ужасное горе.
— Ну, для начала Питер сбежал, затем твоя сестра вышла замуж за этого прощелыгу. Теперь ты вляпалась. Я ради вас, детишки, жилы из себя тянул годами, а теперь оказывается, что мои советы — не в счет. — Ллойд покачал головой.
— Питер — убежденный отказник от военной службы, папа, — сказала Сара.
— В конце войны я получил от командования задание вылететь на бомбежку острова, занятого япошками. Это было чистое самоубийство, — сказал Ллойд.
— Зачем же людям дают самоубийственные задания?
— Мы таких вопросов не задавали, вот в чем штука. Я даже написал твоей матери прощальное письмо.
— О, Господи…
— Но тут как раз война на Тихом океане кончилась, и задание отменили. Однако мне никогда в голову не приходило сбежать и подвести страну.
— Давай не будем говорить о войне, папа, — сказала Сара, чувствуя себя несчастной.
— И что меня еще возмущает, так это то, что он ни разу не поговорил со мной на эту тему. Твой брат все держит в себе. А от самого себя человека не спасешь, — сказал Ллойд.
— В нашей семье каждый все время кого-то спасает, — вот в чем дело, — сказала Сара.
— Я не раз собирался все бросить, — сказал Ллойд. — Нет, я серьезно. У меня была мечта — навьючить на ослика необходимые припасы и махнуть в горы. Твоя сестра считает эту мечту ужасной, поскольку я не думаю о матери. Но мне это помогает, когда на меня слишком много всего наваливается. Сажусь и воображаю, как я ухожу в горы с навьюченным ослом и мне сразу становится легче.
— Я мечтаю о другом, — сказала Сара.
Ллойд вздохнул.
— Мы только хотим, чтобы вы, дети, были счастливы, — сказал он. — Не говори Лауре, но мы с мамой вздохнули с облегчением, когда Мэтью показал, что он за птица. Он нам по-настоящему никогда не нравился. Но мы не хотели вмешиваться. Тем более что к нам он относился весьма почтительно. Да вот видишь, оказался полнейшей задницей.