Когда я покидаю таверну, на улице уже смеркается. Мне известно, что городские ворота закрываются на ночь, поэтому я решаю воспользоваться проходом, о котором мне рассказывал отец много лет назад. Конечно, я знаю эти улицы, как свои пять пальцев, да и много раз держал в руках карты столицы со времён основания. Гигантские, надёжные стены, были возведены вокруг неё. Тогда ещё не было домов за ними, но численность населения с тех пор увеличилась, и некоторые лачуги скрываются в тени этих стен, из соображений безопасности, хотя согласно хроникам, Сильфос уже много веков ни с кем не воевал. Последнее масштабное бедствие, известное как Хлебный бунт, случилось больше пятидесяти лет назад, когда городские пекари «убедили» короля снизить налоги на муку. Для этого они добавили в тесто одну травку, от которой у дворян потом всю неделю был понос. Достойный поступок? Не очень. Но пекари добились своего. С тех пор при дворе всегда высокий спрос на дегустаторов.
Решаю отложить размышления о том бунте (а то ещё есть захочется) и напеваю себе под нос гимн страны, как бы отправляясь в путь во славу родины, и уже чувствую себя немного… героически. А может, это алкоголь ударил в голову.
Может быть, поэтому я не слышу шагов, пока не сворачиваю за угол.
И может быть, поэтому в меня врезаются, вышибая весь воздух из лёгких, и сбивают с ног на полной скорости. Пытаясь удержаться, хватаюсь за того, кто в меня влетел. Мы оба падаем на землю, и моя голова начинает кружиться от удара об камень.
Отличное начало героической истории, Артмаэль.
Я потираю шею и со стоном открываю глаза. В свете луны, а также ламп из окон нескольких ближайших домов, в том числе и из шумной таверны с открытой дверью, мне удаётся разглядеть, как надо мной нависает чья-то фигура, и кончики волос щекочут мне лицо. Не могу сдержать улыбку. Моя рука пристроилась на спине девушки, которая сейчас лежит на мне со сбившимся дыханием. Обычно они это делают после того, как я задираю им юбки… Но не подумайте, что я жалуюсь. Я замечаю, что её платье застёгнуто не до конца, и мои пальцы касаются обнажённой кожи. Опустив взгляд, я наслаждаюсь невольно открывшимся видом на её грудь в вырезе платья.
— Привет-привет, — слова сами вырываются из меня, и я не знаю, к кому они обращены: к девушке или двум её подружкам, прямо-таки напрашивающимся на знакомство.
Незнакомка краснеет. Моя ладонь слегка соскальзывает с её спины. Она разглядывает меня и в полумраке ночи прищуривает глаза.
— Принц? — бормочет недоверчиво.
Говорю же, Жак — идиот. Все меня знают. Даже девушки, которых я совершенно точно никогда не встречал. Я бы запомнил.
— Вижу, моя слава бежит впереди меня, — посылаю ей улыбку, слегка приоткрывая губы. — И хотя я обычно не прошу леди вставать в моём присутствии, мне кажется, это не самое подходящее место для такой позиции.
Хотя, при желании, есть здесь рядом один переулок, достаточно тёмный, чтобы продолжить более близкое знакомство.
Она послушно поднимается, не говоря ни слова. Торопливо поправляет платье, завязывает шнуровку, и я даже ощущаю укол разочарования. Уверен, мы могли бы воспользоваться неловкой ситуацией так, чтобы понравилось обоим. Неплохое было бы прощание с городом.
Я бы даже сказал, очень хорошее.
Встаю, стряхивая пыль с одежды. Она пристально за мной наблюдает. Очевидно, разглядев меня, она теперь не может оторвать глаз.
— Не откажете ли вы бедной, несчастной девушке в одной маленькой просьбе, о мой великодушный принц?
Хм, это можно считать за официальную просьбу о помощи.
Моя первая девица в беде.
Как трогательно.
— Конечно! — восклицаю я и изящно кланяюсь. — Пусть все знают, что Артмаэль Сильфосский добрый и благородный господин, который заботится о своём народе! — оглядываюсь по сторонам и понимаю, что мы здесь одни. Впрочем, никогда не знаешь, кто может проходить мимо. Многие слухи начинаются с того, что кто-то что-то услышал. — Скажи мне, что я могу сделать для такой очаровательной девушки? Проводить домой? Неужели какой-то злоумышленник угрожал вашей чести, красавица?
Она приподнимает бровь. Надеюсь, этот скептицизм связан с давно уже утраченной невинностью, а не с моей торжественной речью. В моей голове её реакция была немножко иной.
— Плащ, — требует она, протягивая руку. С соседней улицы доносятся крики и торопливые шаги, похоже, заставляя мою новую знакомую нервничать. — Дай его мне!