– Тебе непонятен русский язык? Или это я стал выражаться невнятно? – ледяным тоном уточнил Павел.
– Нет…
– Тогда отвечай на поставленные вопросы.
– Одного Сашок убил, а второго Кондрашов. Мы облажались. Как ты сказал – не включили мозг, – выпалил Олег и озадаченно уставился на отца.
Павел посмотрел на сына, как на конченого дебила или пациента дурдома, причём сделал это так красноречиво, что истинный смысл взгляда стал понятен даже самому Олегу. Павлу стало ясно, что внятно сын ничего объяснить так и не сможет, и его терпение вдруг окончательно лопнуло. Он больше не собирался иметь дело с этим придурком, через которого жизнь отомстила ему за всё зло, что совершил он сам.
– Значит так, слушай сюда. Очень внимательно, – лёд в тоне Павла сменился сталью, тоже ледяной. – Ты найдёшь и вернёшь Горвата и Шацкого – обоих беглецов. Живыми. И не вздумай облажаться. Срок на всё – неделя. Дважды в день докладывать лично мне. Утром – про планы на день, а вечером – про результаты работы. Лично или радиосвязью – мне всё равно, но доклад должен быть. Тебе всё понятно?
– Так точно.
– Живыми, Олег. Если кто-то из них умрёт – лучше не возвращайся. Усёк?
– Так точно.
Несколько секунд Павел жёг сына презрительным взглядом.
– Приступай немедленно. Свободен.
Наконец, у него появилась возможность вырваться отсюда, так что Олег не стал заставлять просить себя дважды. Он развернулся и быстро вышел из кабинета. Павел, взглянув на часы, тоже медленно направился к выходу, размышляя.
Когда же именно он допустил настолько грубый просчёт, чтобы дело дошло до покушения? В своё время он немного подкрутил гайки, установил четкие рамки и контроль. Да, он предполагал, что возникнет противодействие, и оно даже возникло, но это было предусмотрено, а контрмеры заранее приняты. Что они с Дьяковым упустили? Помимо этого был и другой вопрос, тоже очень неприятный, но его Павел решил отложить на потом.
Людей на плаце собралось много. Казни в «Убежище» – величайшая редкость. Даже если быть точным – это вторая за всю историю. Первыми когда-то казнили главарей «волков» и прочих членов банды, но в этот раз вместо ненавистного врага на импровизированном эшафоте в открытом кузове грузовой машины со связанными за спиной руками стоял один из жителей «Убежища», свой. Тот, кого многие хорошо знали, и это было вдвойне неприятно.
Вторая причина, по которой все собрались, был приказ Гронина. Нет, дело было не в том, что он желал, чтобы все смотрели, как вершится казнь, ведь он не верил, что такой метод даёт верный воспитательный эффект. Его целью было сделать заявление сразу для всех.
Зеленевич смотрел в пол, избегая взглядов толпы. Он знал, что большинство не поддерживает его поступок и не хотел перед смертью видеть в их глазах осуждение. Но, надо отдать ему должное, держался он достойно. Во всяком случае, пока что.
Гронин подошёл, поздоровался в ответ на многочисленные приветствия, и мощным рывком выскочил на кузов к Зеленевичу. Тот покосился на него виноватым, испуганным взглядом, но Павел не обратил на приговорённого никакого внимания. Вместо этого он обратился к толпе.
– Смерть человека не является тем посланием, что я хочу передать вам, – громко сказал он. – Мы – не полицейское государство и не варвары. Я не хочу, чтобы в нашей организации подчинение или следование нашим правилам происходило из-за страха. Но в данном случае я вынужден сделать то, что должно. Этот человек – предал не меня и даже не нашу организацию. Во имя непонятных целей он предал всех вас. Отнял у вас капитана Кравца – человека, на котором во многом держалась ваша защита, и доктора Бернштейна, важность которого вообще невозможно оценить. С доктором ушла значительная часть нашей мудрости и знаний, которые были необходимы практически во всех наших делах. Хотя, что здесь говорить – вы и сами это прекрасно понимаете.
Павел выдержал небольшую паузу, оглядывая толпу. Все молча слушали, многие смотрели на него в ожидании, но некоторые опустили головы.
«Кто из них мои враги?», – подумалось Павлу.
– Видит Бог, я не хочу того, что собираюсь сделать, но есть ли кто-нибудь, кто считает, что убийство Кравца, профессора Бернштейна, ещё троих важных для всех нас людей, а также покушение на многих других – недостаточная причина для казни? Если есть – не бойтесь, выскажите, что думаете. Может, этот человек ещё нужен организации, может, он ценен и его стоит оставить в живых? Не стесняйтесь, возможно, от вас зависит его жизнь.