Он прекратил говорить. Это был ещё один довольно примитивный трюк, с помощью которого Павел пытался проверить присутствующих и по возможности собрать кое-какую информацию, но к его удивлению никто не выказал желания взять слово.
– Что ж… – это всё, что сказал Павел Гронин.
Сразу после этого он сделал шаг назад и в сторону, остановившись за спиной у Зеленевича. Через секунду в результате быстрого и совершенно неожиданного для подавляющего большинства людей движения шея Зеленевича хрустнула, и он мешком свалился на помост.
Вести с самого утра были совсем не приятными. Даже хуже – откровенно дерьмовыми они были, эти вести.
Именно с такими мыслями Павел Гронин вышел из здания штаба и ступил под дождь. Он спешил к зданию СВБ, чтобы лично убедиться в том, о чём ему только что доложили. И заодно осмотреть место, пока его не затёрли какие-нибудь бестолочи, а в том, что их в СВБ полно он больше не сомневался.
У входа в бункер его ждал пожилой человек с потухшим взглядом и виноватым выражением лица – Пётр Викторович. Не говоря ни слова, он протянул полковнику руку для приветствия. Павел размышлял долю секунды, но руку пожал.
– Как так?
В его простом вопросе звучал сдерживаемый гнев. Сдерживался он не потому, что не хотел кипятиться, а потому что старый прокурор не нёс непосредственной ответственности за произошедшее. С одной стороны, конечно, доля его вины была – нужно было наладить охрану получше, чем один полусонный боец, но с другой – об этом должен был подумать не он, а его начальник – Олег.
«Как вообще так вышло, что Олег оказался начальником старого и умного прокурора? Ну, Дьяков, лучше бы тебе не выздороветь», – подумал Павел. «Кадры решают всё. Иосиф Виссарионович, как же ты был прав».
– Простите, товарищ полковник, но у меня нет ответа. Я и сам в шоке, – честно признался прокурор. – Я и подумать не мог, что после всего случившегося, после того, как мы взяли Зеленевича и провели такую чистку, кто-то отважится на нечто подобное.
– Херово, прокурор. Ведь должен был подумать. Но я сам виноват – я должен был предвидеть это.
В целом нужно начать с того, что охрана как таковая в здании СВБ вообще не была предусмотрена. Даже когда в камерах кого-то держали, то, как правило, недолго да и не было тут никогда кого-то, кого стоило бы охранять. Этого несчастного охранника, которого убили, временно поставили сюда исключительно для охраны Бойко, как особо важного арестанта. Каждые двенадцать часов охранники сменялись, но стояли тут исключительно сотрудники СВБ, то есть такие люди, которым доверяли. Вероятно, все расслабились по причине отсутствия опыта в подобных ситуациях, да и самих ситуаций тоже.
С душераздирающим скрипом прокурор открыл тяжелую стальную дверь, и они вошли в скудно освещенный бункер. Спустившись по лестнице, они оказались на этаже СВБ и вскоре остановились у той части этажа, где располагались несколько камер для содержания арестованных. Тут крутился Сашок, а вот Кондрашова, к которому у Павла всегда было много вопросов, благоразумно куда-то спрятали. Тело убитого охранника успели убрать прежде, чем Павел распорядился ничего не трогать, так что на том месте, где оно лежало, теперь виднелось лишь чёрное пятно присохшей крови да немного кровавой мазни. А труп арестованного Александра Вячеславовича Бойко – единственного, на кого Павел полагался в вопросе раскрытия заговора, по-прежнему лежал в камере. Тут же с виноватым видом стоял и Олег.
Осторожно переступив через кровь у дверей, Павел вошел в камеру и бросил на Олега не обещающий ничего доброго взгляд.
– Твоё счастье, что ты не успел тронуть и это тело, – зловеще сказал он, осматривая камеру. – А пока – выйди за дверь и жди. Пётр Викторович – останься.
Не то, чтобы Павел сильно доверял прокурору, но Родионов и Корнеев отзывались о нём, как о человеке неглупом и надежном. А вот Олег его беспокоил. Его тупость, даже идиотизм, давно уже перевалили за все мыслимые и немыслимые пределы, и полковник больше не намерен был продолжать с этим мириться ни секунды. Если вчера он ещё имел крохотный, почти незаметный кредит доверия к Олегу, то этот случай стал последней каплей.
Свет в камере был только тот, что проникал в неё из коридора, и было его очень мало, но у прокурора имелся с собой мощный фонарь и он включил его. Вспыхнувший свет сразу осветил лужу крови на полу, в которой лежал труп Бойко. Камера была оборудована в одной из старых комнат и имела форму квадрата со стороной четыре на четыре метра. Сюда принесли три металлических кровати и небольшую тумбочку. В углу стояло вонючее ведро для испражнений – оборудовать туалет было попросту некому и нечем, так что условия содержания здесь были малость неприятными, но стоит отметить, что долго держать здесь никого не собирались. Всё-таки это не тюрьма, а временный изолятор, и постояльцы в нём появлялись не так уж часто, да и ненадолго.