— Не могу поверить, что у меня есть тетка. — Линдсей сморщила свой крошечный носик. — Я не понимаю, почему ты до вчерашнего дня не говорила мне о ней.
— Мне это не казалось столь уж важным, — ответила Блэр, делая отчаянное усилие, чтобы говорить спокойно, своим нормальным голосом.
«Привет, Фейт. Все это так ужасно! Привет, Джейк. Рада снова увидеть тебя…»
Говорить надо спокойно, вежливо, но равнодушно, как если бы они были просто знакомыми.
— Но, мама, она же твоя сестра! — воскликнула Линдсей. — Мы войдем в дом?
Блэр не знала, что ей ответить. Минута расплаты приближалась с ужасающей скоростью. Линдсей уже толкнула дверцу, открыла ее и выпрыгнула из машины. Блэр медленно последовала за ней. Во рту у нее пересохло, а сердце билось с бешеной скоростью.
— Мама, ты белая, как привидение. С тобой все в порядке? — поинтересовалась Линдсей, когда они поднялись по трем ступенькам на веранду.
Блэр с трудом набрала в грудь побольше воздуха:
— Для меня это все так тяжело, Линдсей.
Уж это-то было правдой, а большего Блэр не могла открыть своей дочери.
— Мама, я тоже его любила, — поддержала ее Линдсей, предполагая, что Блэр имеет в виду только смерть Рика. — Я так рада, что он приезжал в Нью-Йорк повидать нас. И очень жалею, что ты не позволила мне навестить его здесь, как он просил.
Блэр почувствовала, как пот стекает с ее висков и скапливается в ложбинке на груди. Потеть в нейлоне и джерси совсем не годилось. Она так и не смогла придумать достойного ответа, потому что Линдсей не знала правды и никогда не узнает ее. Но Блэр знала, что не было на свете такой адской силы, которая заставила бы ее разрешить дочери провести каникулы в Трипл-Эйч. Никогда и ни за что.
— Не могу поверить, что мы остановимся здесь, — сказала Линдсей, возбужденно оглядываясь. — Может быть, я даже научусь ездить верхом.
Рик погиб во время верховой прогулки. Блэр попыталась отделаться от странной мысли, внушенной ей Мэттом, о необходимости аутопсии.
— Скорее всего мы остановимся в городе, в каком-нибудь отеле, — напомнила она дочери.
Она еще не разговаривала ни с Фейт, ни с Джейком, не говоря уже о матери Фейт Элизабет, которая выпадала из игры, так как страдала болезнью Альцгеймера. Она едва ли помнила разговор с поверенным, но, без сомнения, тот довел до сведения Фейт, что Блэр едет к ним.
Горничная в бледно-голубом платье и белом переднике впустила их в просторный холл с полом, выложенным плиткой. Когда-то этот дом был обставлен в простом западном стиле соответственно вкусу человека, игравшего во владельца ранчо, как это делал Рик. Своим благосостоянием семья была обязана нефти, но Рик в дальнейшем сделал целое состояние на компьютерных схемах. Теперь интерьер был переделан. Исчезли деревянные балки и ковры работы индейцев навахо. Высокие потолки в холле и гостиной поддерживались медными столбами, а современная мебель, обитая тканями фабричного производства и безупречно гладкой кожей, заменила ту старомодную, которую помнила Блэр. Заглянув из холла в гостиную, Блэр предположила, что интерьер изменила Фейт. Когда-то дом был теплым и уютным. Теперь все в нем казалось выставленным напоказ.
— Мамочка, здесь все так классно, — сказала Линдсей шепотом, подходя к бронзовой скульптуре обнаженной женщины ростом вдвое выше ее.
Гостиная находилась справа от них, а лестница слева. Звук, донесшийся с лестницы, заставил Блэр обернуться, но еще прежде сердце ее упало.
На лестнице непринужденно и грациозно стояла Фейт, держась одной рукой за перила. При виде Блэр глаза ее расширились.
К Блэр вернулась способность дышать, потому что на один ужасный момент ей показалось, что она сейчас увидит Джейка.
— Блэр?
Широко раскрытые синие глаза Фейт сначала были устремлены на Блэр, потом ее взгляд переместился на Линдсей, потом она снова посмотрела на Блэр.
Минута, когда Блэр чувствовала облегчение, прошла. И теперь Блэр так же пристально смотрела на Фейт, как та на нее. Фейт выглядела даже лучше, чем в день своей свадьбы. Она была высокой и стройной. Ее светлые волосы, похоже, стали чуть светлее, чем прежде. В своем синем костюме под цвет глаз, очевидно, созданном дизайнером специально для нее, в туфлях на высоких каблуках, но без задников, с кольцом на левой руке, украшенным огромным бриллиантом, Фейт казалась красивой, элегантной; просто сногсшибательной. Она не обрюзгла, не располнела, не приобрела вид матроны.
— Привет, Фейт, — сказала Блэр.
Линдсей подошла к ней сзади. Блэр подавила побуждение крепко прижать к себе дочь.
— Блэр! — повторила Фейт, спускаясь по лестнице.
Выражение ее лица изменилось. Теперь она казалась замкнутой и скованной.
— Я с трудом узнала тебя. Ты остригла волосы.
Волосы Блэр были короткими и уложены так, что более длинные пряди спереди были заправлены за уши. Модная стрижка обошлась ей в сто долларов, но дело того стоило. Ни один пенни из этой сотни не был потрачен зря. Ее внешность должна была соответствовать занимаемому ею положению. Работа обязывала ее выглядеть модно. Миллионы телезрителей Нью-Йорка видели ее каждый вечер в пяти — и шестичасовых программах местных новостей.
— Я уже давно изменила прическу, — пожала плечами Блэр, вспоминая ту Фейт, какой она была в день свадьбы — сияющую, в длинном и изящном подвенечном платье от Кэролайн Эррера рядом с Джейком, не покидавшим ее ни на минуту и ни разу за весь день не отошедшим от нее. Это воспоминание все еще имело неодолимую власть над Блэр, и от него она чувствовала себя больной.
— Я не знала, что ты собираешься приехать, — резко заметила Фейт.
Блэр удивленно заморгала:
— Прошлой ночью мне позвонил поверенный, кажется, Уильямс. И мы сразу же отправились, спешили, как только могли.
Фейт уставилась на нее:
— Ах, Тед Уильямс, папин поверенный. Я и не знала, что он звонил тебе.
Теперь настала очередь Блэр широко распахнуть глаза: неужели Фейт не собиралась ей сообщать о кончине Рика? Неужели такое было возможно?
— Мы тебя не ждали, — повторила Фейт твердо, ясно давая понять Блэр, что она здесь нежеланная гостья.
Блэр знала, что она должна сдержать слезы. Во всяком случае, теперь.
— Я бы ни за что не пропустила похороны отца, — отрезала она.
Глаза Фейт затуманились.
— Похороны уже состоялись. Сегодня утром.
Блэр решила, что она ослышалась.
— Что?
— Мы похоронили его сегодня утром.
Сердце ее отозвалось тяжело и гулко, будто в груди у нее стучал огромный барабан; это было мучительно.
— Как ты могла? — прошептала она. — Мне тоже нужно было попрощаться с ним.
— Я же уже сказала: я не знала, что ты приедешь, — гневно возразила Фейт. — Ты уехала отсюда одиннадцать лет назад. С тех пор я тебя не видела. Было бы совсем иначе, если бы мы поддерживали связь. Откуда, черт возьми, мне было знать, что ты приедешь? — Она посмотрела прямо в лицо Линдсей.
Линдсей, смущенная и подавленная, жалась к Блэр. Блэр была в таком смятении, что потеряла дар речи. Она не представляла себе, что может возникнуть подобная стычка, и не подумала о том, чего это будет стоить ее дочери.
Звук мощного двигателя за окном поглотил все остальные звуки.
Инстинкт подсказал Блэр, кто это мог быть, и она замерла. Она прижала к себе Линдсей, крепко обхватив ее, и посмотрела в окно.
Черный «шевроле» уже был припаркован возле арендованной ею машины. Окна его были тонированными, и Блэр могла разглядеть только силуэт мужчины в салоне, пока дверца не открылась и прибывший, одетый в костюм из джинсовой ткани, не вышел. Сердце ее забилось еще сильнее. Блэр безошибочно угадала, кто он. Он ничуть не изменился, как и Фейт.