Выбрать главу

— Кедрик, — приветствую я с улыбкой в голосе.

— Кедрик, — повторяет он игривым тоном. — Это всё, что я получу после трех месяцев?

Я слышу дразнящие нотки в его тоне, а затем нарастающий жар от его тела, когда он наклоняется ближе. Я откидываю голову назад, и он смеется.

— Даже не поцелуешь в качестве приветствия? — спрашивает он.

Я качаю головой, глаза раскрыты, но меня пронзает дрожь. Он опускается на траву и драматически вздыхает, я тихо смеюсь над его игрой.

— Ты хотя бы скучала по мне? — спрашивает он.

— Да.

У меня перехватило дыхание от моего неожиданного признания. Кедрик действует мне на нервы. Солати никогда не говорят, не подумав. Я быстро срываю с земли один из увядших полевых цветов и сосредотачиваю на нём своё внимание, вертя его в пальцах.

Он сидит, выпрямившись.

— Ты только что призналась, что скучала по мне?

Я игнорирую его и продолжаю играть с цветком, небольшая улыбка играет на моих губах.

— Я оставил тебя на три месяца, и ты стала Брумой, — продолжает он.

Моя улыбка превращается в ухмылку.

— Надеюсь, твой тур прошёл хорошо, — говорю я, меняя тему.

Кедрик придвигается ближе и берёт меня за обе руки. Его руки тёплые и мозолистые от боевой подготовки. Надеюсь, он не чувствует грубости моих рук. Я очень стараюсь сохранить их мягкими, чтобы никто не узнал мой другой секрет.

Он пододвигается ртом к моему уху, я могу чувствовать его щекочущее дыхание.

— Я расскажу тебе о туре, но сперва, я хочу, чтобы ты сказала, что скучала по мне.

В этот раз я рада, что моё лицо прикрыто. Оно вот-вот вспыхнет, но я также сгораю от любопытства. Я никогда не была вне королевских ротаций, за исключением переходов каждые восемнадцать месяцев, и это происходило в крытой повозке. Теперь, когда я думаю об этом, становится ясно, что Кедрик видел больше моего мира, чем я, но именно мне предстоит править Осолисом, когда закончится правление моей матери.

— Я скучала по тебе, — быстро говорю я.

Он отпускает мои руки, и я бросаю кусочки растертого полевого цветка на землю.

Мы говорим об его туре. Я смеюсь над его описаниями других делегатов. В Гласиуме, откуда они родом, очень холодно. Многие из его людей всё ещё мучились от нашей изнуряющей жары, а они уже пробыли здесь девять месяцев из двенадцати своего пребывания. Я сомневалась, что эти люди адаптируются, коль уж этого не произошло раньше, впрочем, мы были почти в третьей ротации. Самой жаркой позиции.

— Не возникло никаких проблем, — произнесла я вопросительным тоном.

Вот уже более тридцати трёх перемен два наших мира пребывали в состоянии условного мира, но время от времени жители пятой или шестой ротации устраивали беспорядки. Многие из них вспоминали своих родственников, погибших или потерянных во время войн. До настоящего мира было ещё далеко.

— Хочешь попробовать снова? — спрашивает Кедрик, подталкивая моё плечо своим.

Я поднимаю глаза и смеюсь над ним.

— Были ли какие-то проблемы с деревенскими жителями? — спрашиваю я.

В течение года его пребывания здесь мы помогали друг другу понять чужую культуру. Теперь он может скрыть вопрос в утверждении, а я могу задать вопрос, не извиняясь после этого. Мы смеемся над этим некоторое время, и это прекрасное чувство. Не так много людей, с которыми я могу быть такой свободной. Точнее, их двое.

Он проводит пальцем по моему подбородку, покрытому вуалью. Прикосновение пронзает меня насквозь. Он поворачивает моё лицо так, чтобы оно было обращено прямо к нему. Я затаила дыхание, ожидая, что произойдёт дальше. Насмешки, которые были раньше, давно ушли.

— Я каждый день скучал по тебе, — говорит он в открытой манере, которая мне очень нравится.

Он склоняет лицо. Я знаю, что он собирается сделать, но из любопытства не отстраняюсь. Он целует меня сквозь ткань моей вуали. Я задыхаюсь от близости его рта, касающегося моего. Его тёплое дыхание попадает на меня через ткань.

Он отклоняется, а по моей коже пробегают мурашки, трава шепчет, когда он скатывается вниз и снова ложится на спину, тихо напевая про себя.

Весь следующий день улыбка не сходит с моего лица. Мне повезло, что никто не может увидеть её. Как и не могут видеть мешки под моими глазами, которые, я знаю, там есть. Мы с Кедриком оставались на лугу до тех пор, пока ранним утром деревья Каура не начали затягивать дым с неба. Кедрик, конечно же, явился на утреннюю трапезу с таким видом, будто выспался. Он сказал мне, что привык проводить ночи без сна. Празднования в Гласиуме часто продолжались до следующего дня. Такое долгое празднование было для меня непостижимым. Это было почти так же плохо, как сидеть на трагических спектаклях, которые любила моя мать.