Мечты о морозе [ЛП]

— Подожди, — говорю я.

Я веду их на верхнюю ступеньку, откуда открывается вид на тренировочный двор. Наблюдение за стражниками — их награда за хорошее поведение. Они машут Оландону. У него есть меч, они его любят. Я возвращаю их внимание к пирогам.

— Осолис и Гласиум как два пирога, разделенные на шесть частей.

Я разрезаю оба пирога на шесть частей и сдвигаю их ближе друг к другу.

— Осолис — горячий, полный пламени, и Гласиум — холодный. Мы делимся своим жаром с Гласиумом, а он делится своим холодом с нами.

Я останавливаюсь, чтобы ответить Оберону, когда он спрашивает, что такое холод.

— Оба наших мира вращаются, но Гласиум движется в эту сторону, а мы движемся в другую.

Я демонстрирую, вращая Гласиум влево, а Осолис вправо.

Я отталкиваю приближающуюся ручку Очаве.

— Кусочек пирога, который находится ближе всего к другому миру, называется первой ротацией. Следующий кусочек пирога — вторая, — я продолжаю нумеровать куски пирога Осолиса по часовой стрелке, пока не дохожу до номера шесть. — Сейчас мы здесь, во второй.

Я снова указываю на второй кусок и даю каждому по ложке из него.

— Когда наш мир поворачивается, мы перемещаемся на следующую ротацию, — я снова поворачиваю пирог и указываю на кусок с двумя укусами, который теперь находится дальше. — Скоро мы будем здесь. Какой это номер?

— Дри, — отвечает Оберон.

— Да, три. Запомните, Гласиум холодный, и Осолис горячий. Когда мы двигаемся от их холода, наш собственный мир становится горячее.

Я двигаю пирог на следующую позицию и смотрю на Оберона.

— Четыре, — говорит он.

Я киваю.

— Когда мы добираемся до номера четыре, мы так далеко от Гласиума, и тут очень жарко, земля опустошена огнём, и мы не можем там жить.

— Где нам тогда жить? — спрашивает Очаве с волнением в голосе.

Близнецы раньше совершали переход из третьей в первую ротацию, но они были слишком малы, чтобы помнить об этом.

— Мы снова отправляемся в путь к первой, где находится ещё один дворец. На Осолисе есть две королевские ротации. Поэтому когда одна из них оказывается в четвёртой, мы можем жить в другой.

Я даю им по ложке от того куска, который сейчас ближе всего к пирогу Гласиума.

— Почему мы не падаем, когда пирог вращается? — спрашивает Оберон.

Я сдерживаю смешок.

— Требуется много времени, целых шесть месяцев, чтобы переместиться с одного номера на другой, и три года, чтобы наш мир полностью переместился по кругу, — я делаю полный круг пирогом. — Это очень медленно, чтобы упасть.

Очаве вернулся к наблюдению за стражниками, потеряв интерес к обучению.

— А что на счёт этих кусочков, — спрашивает Оберон.

— Это пятая, — отвечаю я, указывая на кусок. — Всего несколько человек остаются там, они тушат пожары и восстанавливают дома. Там тяжело жить после ущерба, нанесенного четвёртой ротацией. В основном мы оставляем всё как есть, чтобы растения могли восстановиться. Последняя ротация — шестая, и здесь мы выращиваем нашу еду, так как каждая ротация проходит через неё, чтобы все были накормлены.

Оберон кивает, держа ручку на своём подбородке. Я отворачиваюсь от вида того, что он так серьёзно обдумывает информацию.

— Мы не перемещаемся в четвёртую, пятую или шестую, — уточняет он.

Я киваю, весьма гордясь его умом.

— Да, в первой, второй и третьей безопаснее.

На протяжении получаса мы наблюдаем, как стражники оттачивают свои защитные манёвры. Вскоре один из близнецов устаёт психически, а другой — физически. Я возвращаю их в детскую, уже составляя список ошибок, которые я увидела во время сегодняшнего спарринга стражников на мечах. Я обсужу их с Оландоном, он всегда был рад моему мнению.

ГЛАВА 02

Я должна предупредить Кедрика, что он ведёт себя крайне очевидно. Он слишком часто смотрит на меня во время полуденной трапезы. Каждый, кто проявит бдительность, увидит это, а я знаю, что двор уделяет особое внимание среднему кругу. О чём ещё они будут говорить весь день?

— Мы не встречаемся сегодня днём, Татум Аванна, — говорит Кедрик моей матери. Громко.

Я почти смеюсь от его грубого способа сказать мне, что он свободен сегодня днём. Я достаточно близко, чтобы увидеть, как поднимаются брови моей матери, до того, как она сглаживает своё выражение лица. Меня всегда напрягает, когда она с ним разговаривает.

— Как обсуждали ранее, Принц Кедрик, — говорит она. Её голос мог бы заморозить четвёртую ротацию.

Из-за ближайшего к нашему кругу стола раздаётся несколько смешков. Я скриплю зубами. Она уже много раз оскорбляла его. А он никогда не замечает её пренебрежения, что очень забавляет придворных. Хотела бы я быть достаточно смелой, чтобы рискнуть её гневом и защитить его.