При пробуждении я дезориентирована и не могу понять, почему я проснулась. Через мою дверь проникает странный звук. Я скатываюсь с кровати и сажусь на край, затаив дыхание, ожидаю, что услышу звук снова. И он раздаётся снова. Что это?
Я быстро одеваюсь и проверяю вуаль, после чего распахиваю дверь комнаты. Шум нарастает. Я игнорирую вопросительные взгляды стражников и бегу вниз по лестнице, следуя за звуком, который каким-то образом притягивает меня. Я слышу, как мои стражники бегут трусцой сзади. Я замедляю шаг, приближаясь к арке в обеденный зал, переоборудованный в бальную комнату. Предмет или человек должен находиться в углу возле платформы у трона.
— Что издает этот прекрасный звук? — спрашиваю я у старшего стражника.
— Это скрипка, Татума. На бал приехали музыканты.
— Я никогда не слышала ничего столь чудесного, — говорю я.
Желание увидеть музыкантов слишком сильно.
— Я просто хочу посмотреть несколько минут. Думаете, вы сможете подождать здесь, чтобы я не привлекла к себе много внимания? — я чувствую сомнение стражников. — Я просто зайду в двери, и вы сможете проверять меня каждые десять секунд, — говорю я.
Старший стражник кивает так, будто уже сожалеет об этом.
Я вхожу в преобразившийся зал. Как они это сделали между завтраком и текущим моментом? Мне не нравится Арла, но я впечатлена тем, что ей удалось сделать. С потолка свисают снежинки. Должно быть, они сделаны из какого-то материала. Ледяные скульптуры и стеклянные украшения покрывают стены и пол. Ковры и столы убраны, а в одном конце зала разложены огромные бело-голубые подушки. На них располагаются семейные пары и группы друзей. Мои глаза почти вылезают наружу при виде такого количества женщин в откровенных нарядах. Здесь много кожи. Слишком много кожи. У некоторых из них лишь небольшие полоски ткани, прикрывающие их спереди. Мужчины одеты в особые туники и кожаные штаны. Кажется немного несправедливым, что женщинам приходится прилагать столько усилий. Они, наверное, тоже мерзнут.
Фиона замечает меня с другого конца комнаты и подталкивает Санджея в бок. Я притворяюсь, что не замечаю их и продолжаю двигаться на звук.
Я оставляю одну руку на стене, приближаясь медленными шагами, пока не оказываюсь на расстоянии десяти шагов. Высокий мужчина играет на маленьком деревянном предмете, который, как я предполагаю, является скрипкой. С ним ещё двое, которые неподвижно сидят рядом с другими инструментами. Я гадаю, издают ли они такой же звук.
К моему удивлению, когда музыканты продолжают играть, мне приходится смахивать слёзы. Мысли, которые обычно возникают у меня только в уединении моей комнаты, выныривают на поверхность. Моё сердце думает об Оландоне и о том, как много мне предстоит ему рассказать, о близнецах; о вопросах Оберона и любвеобильной натуре Очаве. Я думаю об Аквине и надеюсь, что он доживет до момента, когда мы с ним снова увидимся. Я думаю о том, что потеряла за последний год. Я думаю о Кедрике. О его яростной верности и его смехе, о его честных голубых глазах.
Я оборачиваюсь и оглядываю зал, чтобы увидеть, не приближается ли кто-нибудь, и ловлю ехидный взгляд Арлы, когда она смотрит на мою одежду и шепчет одной из своих подруг, прикрывая рот рукой. Я закатываю глаза и возвращаюсь к музыке. Ещё одна песня.
Я едва не выпрыгиваю из ботинок, когда позади меня падает большая деревянная скамья. Я смотрю на виновника, чертова братца Кедрика. Я могла бы догадаться. Там где разрушения, там и Король Джован.
— Я подумал, что ты можешь захотеть присесть, пока слушаешь, — говорит он.
Его голос, как всегда, самоуверенный, но я замечаю нерешительность в том, как он немного сгорбил плечи. Всё, что ему нужно было сделать, это засунуть руки в карманы и бить ногами по земле, чтобы выглядеть как восьмилетний Оландон, когда я застала его бросающим камни в стадо Дромед.
— Спасибо, — говорю я и сажусь на предложенную скамью, возвращая своё внимание к музыкантам.