— Да, — бормочу я.
— Желательно не в вертикальном положении, — ворчит он.
Я закатываю глаза, смотря на него. Такое случилось всего один раз. Может быть, дважды.
— Я посплю после того, как поговорю с Оландоном, — говорю я.
Я хочу проверить, как мой брат справлялся во время моего отсутствия.
— Ты можешь увидеться с ним после того, как отдохнёшь, — приказывает Джован.
Мои веки распахиваются от его требовательного тона.
Когда наши взгляды встречаются, между моими бровями образуется складка. Напряжение становится невыносимым, а затем каким-то образом переходит в нечто большее. Но в его взгляде по-прежнему ощущается эта непреклонность. Почему она там? Мне нужно что-то сказать. Я должна сказать ему, что между нами ничего не может быть. Я даже думала поделиться с ним своими сомнениями, что у меня когда-нибудь будут нормальные отношения. Такова моя жизнь. Единственный мужчина, который обладает достаточной силой справиться с моей судьбой, тот, который никогда не будет моим. Если я каким-то образом смогу править Осолисом, наши подданные никогда не поддержат наши отношения. Если я не смогу править, это случиться из-за того, что все узнают, что я наполовину Брума, и люди Джована поднимут шумиху. Мы в любом случае окажемся в тупике.
— Теперь ты боишься меня? — спрашивает он хриплым голосом, испугав меня.
— Что? — спрашиваю я, от шока мой голос становится выше.
— Из-за того, что случилось после бала.
Он сжимает челюсти. В этом причина его странного поведения?
Моё лицо теплеет, когда я понимаю, что мы ведём этот разговор. Я обнаружила своё влечение к Джовану вскоре после возвращения из Внешних Колец. Наверное, я слишком грустила по Кедрику, чтобы раньше обратить на него внимание. В ночь бала в Первом Секторе мы оба выпили достаточно, чтобы забыться. На следующее утро я сбежала в Ире с Кристал, боясь чувств к Джовану, и боясь того, что он пробудил во мне. Я была полна решимости забыть его ради всеобщего блага.
Он всё ещё держит моё лицо, а я не могу произнести ни слова. От смущения у меня немеет язык.
— Я был так терпелив. Так осторожен с тобой, — мягко говорит он. — Но в ту ночь мой контроль ослаб. Я старше и опытнее. Я не должен был пользоваться тобой.
Он тяжело дышит, умолкая. Отпускает мой подбородок и делает шаг назад.
— Пожалуйста, прими мои извинения, если это возможно.
Его слова кружат в моём ошеломлённом сознании. Сначала я с трудом понимаю их. Но, в конечном счете, смысл становится ясен. Я в недоумении наклоняю голову. Он всё неправильно понял. Я не допущу, чтобы он взвалил на себя вину за нас обоих.
— Т-ты думаешь, что ты воспользовался мной? — спрашиваю я, потрясенная ходом его мыслей.
Но он был почти на пять лет старше, поэтому я понимаю, как он пришёл к такому нелепому выводу.
Его глаза темнеют, когда он смотрит на меня.
Я снова качаю головой.
— Если уж на то пошло, всё было наоборот.
Джован откидывает голову назад и разражается безудержным смехом. Я слушаю, как он пытается отдышаться, наслаждаясь столько редким звуком. Я не понимаю, почему он смеётся, но это для меня не ново.
— С чего ты это взяла? — спрашивает он. — У тебя не было опыта. За тобой надо было ухаживать, а не тащить в постель после одного поцелуя.
Всё моё существо хочет убраться отсюда. Это не тот разговор, который я хотела бы вести. Вообще ни с кем! На моём лётном костюме нет даже нитки, которая могла бы отвлечь меня.
— Джован, мы были пьяны, — бормочу я, разглядывая пол. — Мы забыли о том, какое положение занимаем из-за нашего... взаимного влечения, — морщась, выдавливаю я. — Я знала, к чему приведут мои действия. Я хотела, чтобы они привели к... этому. И я сбежала не потому, что боялась тебя или чувствовала неуважение к себе. Здесь всё иначе, чем в Осолисе. Я знаю об этом и могу с этим справиться.
Я впервые встречаюсь с его глазами, умоляя его увидеть в них правду.
— Тогда почему ты сбежала от меня? — тихим голосом спрашивает он.
Впервые я понимаю, что ужасно ранила его. Осознание этого странно болезненно.
— Я хотела дать нам время, чтобы восстановить должную дистанцию, ожидаемую от двух враждующих правителей. Я не хочу подвергать себя риску и повторить ошибку моей матери.
Его лицо безучастно. Я ничего не могу по нему понять.
Я бросаю на него напряжённый взгляд, стараясь разгадать его мысли.
— Между нами ничего не может быть! Ты знаешь это...
Напряжение и гробовая тишина. Я закрываю глаза, чтобы не видеть его суровое, искаженное ужасом лицо.
Он направляется ко второму выходу, который ведёт обратно в коридор.
— Думаю, будет лучше, если ты отдохнёшь. Мы сможем обсудить эти новости более обстоятельно, когда ты восстановишься.
Я подхожу к нему, избегая его пронизывающего взгляда. В такие моменты, когда он закрывается, мне приходится убеждать себя, что мгновение назад он улыбался.
Он хватает меня за руку, когда я собираюсь протиснуться мимо него.
— Мне жаль, что у тебя есть причины жалеть о том, что мы разделили. Эта ночь была одной из лучших в моей жизни.
В его словах звучит утверждение. Он наслаждался тем, что мы разделили. Я улыбаюсь, глядя на его руку на своей, беспричинно счастливая от его слов. Он успокоил некоторые сомнения, которые возникли у меня после проведённой вместе ночи. Он кладёт руку на стену возле моей головы, закрывая для меня проход.
Я вытягиваю шею, чтобы взглянуть на него в дверном проёме, решив прояснить один вопрос, прежде чем навсегда закрою эту тему.
— Я никогда не говорила, что жалею о том, что мы разделили. Просто это не должно больше повториться, — говорю я, поздравляя себя с тем, что мне удалось вымолвить эти трудные слова. — Как бы то ни было... — я снова смотрю в пол. — Я счастлива, что это произошло с тобой.
Что-то искрится в его пронзительных голубых глазах. Я мечусь между его глазами, пытаясь понять внезапную энергию на его лице. Напряжение теперь на предельном уровне. Он открывает рот, чтобы заговорить снова, но я проскакиваю под его рукой.
— Тебе тоже следует поспать, — бросаю я через плечо.
ГЛАВА 5
На следующий день я просыпаюсь поздно, и снова в унылой комнате-"подземелье", как во время первого пребывания. Правда, она не так уж плоха, но бледнеет в сравнении с комнатой, примыкающей к королевской, где я жила как Мороз. Я скучаю по комфорту и простору более красивой комнаты. Но я представляю, какие пойдут сплетни, если вернусь туда под видом Олины.
Оглядывая каменные стены, я замечаю, как здесь пусто. Где же вещи Оландона? Я опускаю ноги на холодный пол, торопливо умываюсь и одеваюсь. Продолжительные банные процедуры могут подождать до вечера.
Когда я выхожу из двери, четверо охранников стоят наготове. Одного из них я сразу же узнаю.
— Гнев! — восклицаю я, мысленно давая себе подзатыльник.
Гнев с любопытством смотрит на меня, а остальные обмениваются взглядами. Он видит их замешательство и неловко переминается с ноги на ногу.
— Татума Олина, — обращается он ко мне. — Я больше не ношу это имя. Пожалуйста, зовите меня Уоррен.
Я прикусываю губу под вуалью. Уоррен... надежное, стабильное имя. Как и мужчина передо мной. Это всё ещё странно.
— Приношу извинения, Уоррен. Я рада, что ты один из моих стражников. Я слышала, твои боевые навыки могут соперничать со многими лучшими представителями Осолиса.
Один из дозорных фыркает. Я переключаю на него своё внимание.
— Что-то не так, дозорный? — спрашиваю я.
Он смотрит на меня с презрением во взгляде. Мужчина слева от него подталкивает его локтем.
— Нет, Татума, всё в порядке.
Я делаю шаг к нему.
— Тогда тебе лучше быть почтительнее в моём присутствии. Уверена, Король требует не меньше, чем высочайшего профессионализма.