Громкость стихает от его вопросов.
— Так ты Татума? — спрашивает Джак.
Он наконец-то закрывает свой рот.
Я поднимаю бровь.
— Да, Джак.
— Но... у тебя голубые глаза! — Драммонд брызжет слюной.
Его лицо бледное. Я гадаю, не собирается ли он упасть в обморок.
— Да, — говорю я.
Бросив ещё один взгляд на Короля, я перехожу к краткому изложению событий последних нескольких секторов. Теперь мне стало легче, ведь я делала это уже несколько раз. Я рассказываю им о вероятном романе моей матери, о том, как я бежала во Внешние Кольца и Ире, и о том, как мне удалось сохранить прикрытие после возвращения в замок. Они смотрят на меня, когда я заканчиваю — это научит меня желать тишины. Я заставляю свой позвоночник выпрямиться, пока они таращатся.
— Я знал об этом с самого начала, — обращается к ним Джован.
Я бросаю на него язвительный взгляд. Он сделал так, чтобы это звучало гораздо приятнее, чем было на самом деле. Король сорвал с меня вуаль вскоре после моего прибытия в Третий Сектор. Большинству советников есть что сказать по этому поводу, они явно возмущены его скрытностью. Я не могу их винить. Это значительная новость. Одна из самых больших в нашей коллективной истории. Татума метис? Это меняет всё — я знаю это лучше всех.
— Все женщины Солати дерутся как ты? — спрашивает Ашон.
— Те, у кого есть способности, — отвечаю я. — В Осолисе мы не очень-то полагаемся на мужчин. Ваши собственные женщины могли бы стать яростными бойцами, если бы вы им позволили.
Эта мысль быстро отметается. Я довольствуюсь тем, что думаю о женщинах, тренирующихся сражаться в казармах Алзоны.
— По одной вещи за раз, — шепчет мне в ухо Джован.
Его улыбка ослепляет меня, когда я поднимаю на него глаза. На секунду мой разум не может осознать, насколько привлекательным мне кажется король Гласиума. Роковое чувство, которое он вызывает, озадачивает меня. Я быстро овладеваю своими чертами лица. Это всё, что требуется, чтобы советники заметили, что мы увлечены друг другом.
Джован выпрямляется, и улыбка исчезает. Король Гласиума вернулся. В воздухе вокруг него ползёт угроза, нарастающая с каждым шагом, пока он окидывает каждого человека в комнате пронизывающим взглядом. По несколько мгновений он смотрит в лицо каждому советнику. Очевидно, он ищет что-то в каждом из них, хотя я не уверена, что именно.
— Несмотря на кровавую историю между Солати и Брумами, Татума с момента своего прибытия в наш мир только и делала, что помогала ему. Поверьте мне, когда я говорю, что никогда не встречал никого, кто был бы более сосредоточен на том, чтобы делать то, что правильно, а не то, что от него ожидают. Это стремление побудило её отправиться во Внешние Кольца на поиски убийцы моего брата.
Знакомое чувство провала пронзает меня.
— Это заставило её спасти тех, кто находился в Куполе, рискуя собственной жизнью, — он расхаживает по залу заседаний. — Один из тех, кого она спасла, станет моим советником. У неё есть способность видеть потенциал в окружающих её людях, независимо от их положения. У неё есть способность видеть зло и обман в людях, которые дышат тем же воздухом, что и мы с вами. Татума Осолиса спасла наш мир.
— Джован, — говорю я, щёки теплеют от его фраз.
Он не замечает мой комментарий.
— Татума пользуется у меня большим уважением. Я доверяю ей свою жизнь и жизнь своей семьи, — он показывает жестом на Ашона. — Мы мало что сделали, чтобы заслужить её доверие. Я хочу показать ей, что значит слово Брумы. Если новости о её тайне станут известны, я найду того, кто это сделал, любыми средствами, — говорит он с фактическим спокойствием. — И этот человек умрёт мучительной смертью.
Он поворачивается, и я задыхаюсь от яркого блеска его глаз.
— Она не пострадает, — говорит он.
* * *
— Ты показала своё лицо советникам, — говорит Оландон за ужином.
Ему понадобилось всего две минуты, чтобы выяснить причину изменения динамики. Вероятно, потому что Драммонд и Роско не переставали смотреть на меня с момента встречи.
— Да, я это сделала, — говорю я.
— Нет, не сделала, — отзывается Джован с расстояния двух сидений. — Я сделал.
Я вздыхаю, услышав его радостный тон.
Оландон крепко сжимает рукой сверкающий кубок.
— Решение Короля мудрое, Татума.
В его голосе звучит намёк на вопрос. Вряд ли кто-то ещё слышит его. Возможно, они думают, что он похвалил Короля за его выбор.
— Они приняли это лучше, чем можно было ожидать, — говорю я. — В остальных я не видела ни фальши, ни неправды, — я наклоняюсь ближе к брату. — Некоторые оставляют желать большей доброты и непредубежденности.
Это было преуменьшением. Некоторые советники были в ярости, но не на меня, а на своего Короля за уловку. А Яте всё это время старался скрыть своё отвращение. Но я же Мороз, человек, которого они уважали. И Татума, перед которой они были в долгу. И ещё был тот факт, что Король Джован недавно обезглавил одного из них и угрожал им. Я не должна была так спокойно относиться к своему раскрытию своей тайны, но это было так. Я даже не могла сердиться на Джована за это. Он знал свой народ и решил, что время пришло.
Оландон сжимает мою руку под столом и держит её. Так же, как он обычно делал, когда мать или Кассий унижали меня перед двором.
— Я беспокоюсь о твоей жизни, — на одном дыхании говорит он.
Слёзы застилают мне глаза. Я бы хотела как-то унять его беспокойство, но любые обещания, которыми я его успокаиваю, оказываются пустыми. Каждый раз, когда я раскрываюсь, моя жизнь подвергается риску, но я не могу вынести альтернативы. Он достаточно взрослый, чтобы знать правду. На самом деле, я думаю, он уже знает, что должно произойти. Правда смотрит ему в лицо, но он делает всё возможное, чтобы не видеть её.
— Ты когда-нибудь задумывался о параллелях между нашими мирами? — тихо спрашиваю я.
Он качает головой, его голова наклоняется ко мне в замешательстве.
— Я часто думаю о столовой матери, оформленной в форме кольца. Низшие придворные сидят снаружи, а королевские особы — за внутренним столом. В Гласиуме всё то же самое, только в большем масштабе. Мы спим в центре, а Внешние Кольца окружают нас, предполагается, что люди там будут действовать как буфер между нами и нападением.
Я могу вспомнить и другие примеры: комната пыток во дворце матери и боевые ямы во Внешних Кольцах Гласиума.
— На самом деле и Король, и Татум постоянно окружены. Наши люди позволяют нам сидеть в центре, а не наоборот, — я вожусь со своим ножом. — Отношения между правителем и подданными — это баланс между тем, что народу нужно знать, и тем, что ему знать не нужно. То, что поможет ему процветать, и то, что заставит его рухнуть на дно. В моем конкретном случае баланс ещё более хрупкий. Я знаю, что однажды круг может заглянуть внутрь и решить уничтожить меня.
Я сжимаю его руку.
— Так что, мне ждать, пока я сяду на трон, чтобы сказать своему народу, что я метис? Они будут чувствовать себя обманутыми. Или мне не говорить никому ни слова, надеясь, что тайна не останется скрытой? Когда мои дети родятся с голубыми глазами, я надену вуали и на них. А может быть, я могу предотвратить их такое печальное существование, не имея детей вообще?
Мой брат сидит с застывшим в воздухе кубком, напряжённо вслушиваясь в мои слова.
— Или, в конце концов, должна ли я раскрыть свой секрет моему народу до того, как сделаю какой-либо шаг к трону? Тогда, если они поставят меня в центр своего круга, это будет потому, что это был их выбор. Я смогу жить, открыто и без страха — без вуали — счастливо.
— Без риска я не попаду туда, где хочу быть, — осторожно говорю я. — Ничто из того, что я делаю, не будет без риска. Я приняла это. И также приняла, что возможно мой план не сработает, — я переплетаю свои пальцы с его и делаю глоток из своего кубка. — Я знаю, что, раскрыв сейчас свою смешанную кровь, я могу никогда не получить шанса править. Я лучше переживу разочарование на начальном этапе.