Осколок хмурится, глядя на Вьюгу. По крайне мере, я думаю, что он хмурится. Вьюга не замечает.
— Это была глупая ставка. Ты проиграла деньги, потому что стала слишком самоуверенной. Снова.
Подключается Лёд:
— Ага, а Хейл велел Убийце устроить разнос нашей казарме, потому что Мороз надрала задницу Крушителю.
Какое-то мгновение она смотрит на них, но она слишком довольна общим результатом, чтобы, как обычно, огрызаться. Я рада, что кто-то доволен. Я устала. Бой был захватывающим. Это был порыв, шок, перегрузка моих чувств. Это было выживание. Это было видение своей жизни как крошечного пятнышка на ладони гиганта. От всего этого женщина может устать. Я не знаю, как другие так живут. От недели к неделе. Одно дело — сразиться несколько раз, совсем другое — заниматься этим всю жизнь. И у меня такое чувство, что остальные уже давно в этой игре, не имея никакого представления, удастся ли им победить на ринге каждый раз, когда они спускаются по этим пяти ступенькам.
Я… рада увидеть казармы. Никогда бы не подумала, что скажу это. Всё, чего я хочу, это смыть толстый слой пота со своего тела. Даже то, что придётся использовать крошечную ванну в умывальной комнате, не отбивает у меня желание. И в кровать! Звучит идеально. Я начинаю идти по коридору, но останавливаюсь, когда в дверной проём столовой просовывается рука.
— Куда это ты собралась, девчушка?
Я смотрю на угловатое лицо Льда, а затем через плечо на остальных мужчин, которые всё так же серьёзны. Алзона и Кристал не обращают на них внимания, усаживаясь на места вокруг стола.
— В свою комнату? — уточняю я со щемящим чувством в животе.
Лёд щёлкает языком и встаёт на моём пути.
— Думаешь, раз ты надрала сегодня на ринге кому-то задницу, ты стала частью команды?
Я пожимаю плечами. Эта мысль не приходила мне в голову. Ну, может самую малость.
— Дай мне кое-что сказать тебе, девчушка. Ты никогда не будешь одной из нас, — говорит он, наблюдая за моей реакцией.
Я хмуро смотрю на него, не обращая внимания на болезненный укол.
— То есть, — он делает паузу и долго, надменно смотрит на меня. — Пока не выпьешь с нами! — кричит он и разражается смехом.
Мужчины позади меня вторят ему.
— Ты бы видела своё лицо, — хохочет он. Он поворачивается, разводя руки в драматическом жесте. — Серьёзно, я чуть не подумал, что ты собираешься убить меня.
— Ты такой козёл, Лёд, — кричит Алзона, не поднимая глаза от бумаг, лежащих перед ней.
Похоже, она ведёт подсчеты.
Лёд тащит меня к столу, и мужчины окружают меня. Осколок тянется под стол, за которым Кристал готовит нам еду, и достаёт несколько бутылок. Я сглатываю нарастающее беспокойство. Я догадываюсь, что это такое.
Вьюга берёт одну бутылку и зубами отрывает пробку.
— Когда мы думали, что тебе двенадцать, такое не приходило нам в головы. Но Осколок сообщил нам, что тебе уже девятнадцать, — бормочет он с некоторым трудом из-за пробки во рту.
Я поднимаю бровь, глядя на Осколка, а он лишь пожимает плечами и усмехается.
— Тебе девятнадцать? — перебивает Кристал.
Я киваю.
— Кыш, девчушка. Только для бойцов, — говорит Лёд.
Только от людей из Внешних Колец я слышала слово «девчушка». Лёд, должно быть, из здешних мест. Судя по речи Вьюги и Осколка, я полагаю, они более образованы. Если Гласиум похож на Осолис, то бедняки и тут не получат школьного образования.
Кристал закатывает глаза и уходит.
— Я не понимаю, как тебе может быть девятнадцать, — продолжает Вьюга. — Но это не важно. А вот что важно, так это посвящение в нашу…
— Снежную стаю? — предлагает Шквал.
— Нет, это глупо, — говорит Вьюга.
— Что по поводу ледяной команды? — спрашивает Лёд.
Осколок прочищает горло.
— Думаю, мы отклоняемся от темы. Как насчёт того, чтобы остаться просто стаей?
Его слова встречают одобрительное бормотание.
Я чувствую, как моё сердце начинает биться. Сейчас я больше напугана, чем когда входила сегодня в яму. Я смотрю через стол на Шквала в поисках подсказки, его лицо обычно самое выразительное. Он краснеет и отводит взгляд. Он начал так вести себя последние несколько дней.
Осколок наполняет шесть маленьких бокалов. Каждый берёт по одному, и с немалой долей ужаса, я делаю то же самое. Мужчины поднимают напитки. Я знаю, что это! Это тост. Аднан, один из делегатов, невнятно произнёс один из них на моём запоздалом дне рождения.
В этот раз никаких речей.
— Сиськи и задница! — кричит Лёд.
Пока я в замешательстве наблюдаю, они поворачиваются друг к другу и дважды чокаются бокалами. Я поворачиваюсь к Вьюге, который смеётся надо мной.