Выбрать главу

По сравнению с тёмным переулком, ведущим к главной аллее, гулкие стены казармы кажутся почти домашними. Высокие стены блокируют любой слабый свет, который иначе мог бы достичь Внешних Колец. Чтобы добраться до неровных мощеных дорожек, требуется несколько минут. Узкий переулок забит бедняками и больными. Люди мусорят на улице, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не закрыть нос от запаха. В пустых развалинах, тянущихся по каждой из сторон улицы, расположились лавки, торгующие неизвестно чем. Любопытствуя, я заглядываю в каждый переулок, мимо которого мы проходим, стремясь составить мысленную карту местности. Я заглядываю в другой переулок и вижу, что там кто-то спит. Но есть что-то странное в том, как он лежит. Я снова смотрю на спящего человека и вижу пятна крови. Я задыхаюсь и, пошатываясь, врезаюсь в кого-то.

— Осторожнее, девочка.

Я отступаю от возвышающегося мужчины, заикаясь в извинениях. При этом я наступаю на ногу, обутую в сапог, и получаю еще одну гневную угрозу. Осколок вытаскивает меня из бардака, который я создала.

На обочине улицы лежат голодные, бездомные люди. Но эта толпа Брумы толкает и пихает друг друга локтями. Почему они так себя ведут? Мужчина с чёрными чернилами по всему лицу пинает ребёнка, просящего монету. Меня пробирает до костей.

— Не смотри так потрясенно, — шепчет в моё ухо Осколок.

— Почему они делают это? — спрашиваю я.

Мгновение он выглядит озадаченным, сбитым с толку моим комментарием. Затем он, кажется, что-то вспоминает, как будто выныривает из давних воспоминаний.

— Потому что каждый из них находится на грани выживания, — говорит он и косо смотрит на меня. — Ты всё ещё выглядишь потрясенной.

Я стираю свои эмоции, вместо этого стараюсь изобразить скуку. Осколок ещё раз смотрит на моё лицо и качает головой.

Узкая дорожка переходит в большую площадь, своего рода внутренний двор. Главная особенность — высокое здание. Оно бы ничем не выделялось, если бы не едва одетые женщины, стоящие вдоль балконов, окон и дверных проёмов. По лицам этих женщин — и некоторых девушек тоже — я вижу, что они сломлены. Они уже в отчаянии. Я натыкаюсь на Кристал и отвожу глаза. Я знаю, что это за место. Именно здесь я бы оказалась, если бы меня схватили охотники за шлюхами.

Впервые с момента встречи с Алзоной я понимаю, насколько я должна быть благодарна. Я думаю, не поэтому ли она позволила мне прийти сегодня — было ли это попыткой удержать её инвестиции от побега? Я не была дурой. Мой месяц уединенных тренировок, хотя якобы и позволил мне исцелиться, был также попыткой присмотреть за мной. Она знала, что я могу сбежать. Что ж, сегодня она показала свою точку зрения: если я покину казармы без вуали, я окажусь среди безымянных мертвецов в тёмном углу или женщиной с пустыми глазами, которую лапает каждый проходящий мужчина.

Я редко наблюдала такие ужасы в своей жизни, и обычно они происходят со мной, а не с другими. К тому времени, когда я вижу впереди такое же, усыпанное шипами здание, я с трудом сдерживаю свою реакцию. Слёзы выступают в уголках моих глаз. Я иду впереди Осколка, чтобы он не видел, и кладу руку на осыпающуюся стену руин рядом со мной. Я сосредотачиваюсь на грубой текстуре под кончиками пальцев, пока слёзы не отступят. Этот полезный приём показал мне в детстве Аквин, до того, как я поняла, что плачем ничего не добьёшься в жизни.

Я открываю глаза.

Остальные ждут меня впереди, наблюдая. Алзона сложила руки на груди и смотрит на меня со знающим выражением лица.

— Что? — фыркаю я.

Она изгибает бровь.

— Справилась лучше, чем большинство.

Она поворачивается и стучит в массивную дверь. Первая из многих, если это что-то похожее на наши казармы.

После долгого ожидания дверь распахивается. Проём заполняет хмурый мужчина, но выражение его лица меняется, как только он видит Алзону.

— Я знал, что это будешь ты, сумасшедшая дамочка. Как поживаешь, Зона? Уже готова выйти за меня замуж? — спрашивает он.

Это худшее предложение, которое я могла себе представить. Неужели он серьёзно?

Алзона смеется.

— Нет, Трюкач, пока нет. Я хотела поговорить о завтрашних боях.

Улыбка исчезает с его лица. За секунду он переключается с удовольствия к делу. Он вступает в дискуссию с Алзоной, одновременно драматическим жестом приглашая нас четверых внутрь. Его взгляд перемещается по мне, оценивая мою ценность, а затем снова концентрируется на их разговоре.

Я слушаю вполуха, но большая часть моего внимания направлена на моё окружение. Здание, принадлежащее этому мужчине, намного больше, чем наше. Оно выглядит более удобным. Должно быть, его бойцы хороши.