Ай.
Я тяжело сглатываю и разрываю зрительный контакт.
— Это был очередной тупик. Дерево Седир используется только в копьях для самых бедных жителей Внешних Колец. Оружейный мастер, с которым я говорила, сказал, что никто не продаёт стрелы из дерева Седир. В этом нет смысла, так как дерево легко ломается.
Я снова закрываю лицо рукой, продолжая говорить:
— Стрела была сделана убийцей, и кроме того, что он должен быть беден, у меня больше нет никаких зацепок, — бормочу я.
— Всё это время у тебя была стрела, — догадывается он, говоря с низким гулом.
— Да.
— Ты врала мне?
Он отводит мою руку от лица и наклоняется ко мне, его волосы ниспадают вперёд. Я смахиваю шелковистые пряди со своей щеки. Я толкаю его в плечо, и он откидывается назад.
— Ты не можешь злиться на меня за ложь. Ты тоже врал мне.
— Когда я тебе врал?
Выражение его лица становится бесстрастным. Отсутствие эмоций заставляет меня осознать, насколько экспрессивным он был с тех пор, как я вернулась.
Я кладу палец на губы.
— Хмм, давай посмотрим. Как насчёт того, когда я спросила, были ли новые послания из Осолиса до того, как ты уехал в тур.
Его щёки краснеют.
— Джован, что происходит? Почему ты не сказал мне, прежде чем заявил об этом ассамблее? Я знаю, что ты всё ещё зол на меня, но я бы хотела получить предупреждение.
— Я не был уверен в твоей реакции. Я рассудил, что лучше сказать тебе в то же время, что и остальным. И я соврал только потому, что твоя мать сделала некоторые… жестокие замечания в послании. Я не хотел повторять её слова и ранить тебя.
Я пожимаю плачами.
— Это не было бы чем-то, чего я не слышала раньше. Так что же там было сказано? «Можешь убить её, если хочешь, это избавит меня от работы» или «Она осквернена вашим миром»?
Он смотрит на меня изумлёнными глазами.
— Ты читала послания?
Я смеюсь.
— Нет, я просто знаю свою дорогую мать. Пожалуйста, расскажи мне, что происходит. Незнание уже несколько месяцев разрушает мой разум.
Джован ложится на кровать рядом со мной.
— Дела… не очень хороши. Твоя мать требует непомерной платы за «оскорбление», нанесённое кражей тебя. Она говорит, что примет её в виде земли в Гласиуме, — он поворачивается и бросает на меня виноватый взгляд. — Я сказал ей, что пытаю тебя для получения информации, и ты будешь убита, если она не вернётся с более разумными предложениями.
Я серьёзно размышляю об этом.
— Могло бы сработать с матерью, которая любит своего ребёнка, — заключаю я.
Он поднимает брови, а затем подкладывает руки под голову.
— Похоже на то. Тогда я получил её ответ, в котором говорилось «скатертью дорога».
— Сомневаюсь, что ты отдашь ей землю. Дашь ли ты ей деньги?
Джован фыркает.
— Конечно, нет. Мой брат был убит в её чертовом мире! Кажется, она благополучно забыла об этом.
— Тогда будет война, — говорю я, разочарование окрашивает мой голос.
Я сажусь на край кровати.
— Олина, я стараюсь изо всех сил. Но я могу вразумить только разумного человека, — голос Короля напряжён.
Я киваю и прерывисто вздыхаю.
— Знаю. Поверь мне, я не виню тебя. Если уж на то пошло, я виню себя. Если бы я не попыталась показать Кедрику своё лицо, ничего из этого бы не случилось. Кедрик был бы всё ещё жив, и мы бы не колыхались на грани анархии. Всё просто. В обоих мирах есть люди, которым я не желаю зла. Это противоречиво и более чем запутанно.
Он садится рядом со мной, но не касаясь меня.
— Это война никогда не будет иметь к тебе отношение. Смерть Кедрика и твоё пленение послужили идеальным прикрытием для скрытых мотивов Татум. Её истинные замыслы теперь очевидны, а ты стала козлом отпущения. Если будет война, то только потому, что твоя мать — жадная сука, а не по какой-либо другой причине.
Он обхватывает меня за плечи и сжимает. Я не выражаю своего несогласия. Я просто смотрю перед собой, взгляд расфокусирован.
— Я, наверное, один из тех людей в Гласиуме, которому ты не желаешь зла, — говорит он.
Я не обращаю внимания на укол внутри меня при этой мысли. Он дразнит меня, пытается отвлечь.
Я закатываю глаза.
— Думаю, ты сам можешь о себе позаботиться.
Он встает и прочищает горло.
— Ты придёшь на бал?
Я тоже встаю и прислоняюсь к колонне.
— Нет.
— Что? — он поворачивается ко мне. — Но в этот раз ты на меня не злишься.