Остальные ждут у входа в комплекс. Нет, не в комплекс. Другие называют это казармой. Я тоже должна начать так говорить.
— Наконец-то, — говорит Алзона.
Она поворачивается, чтобы отпереть первые ворота. Кристал следует за ней наружу.
Осколок бросает беглый взгляд на мои брюки и выходит вслед за двумя женщинами за дверь. Я задерживаю дыхание и спешу вдогонку. Моя одежда прошла проверку.
По сравнению с тёмным переулком, ведущим к главной аллее, гулкие стены казармы кажутся почти домашними. Высокие стены блокируют любой слабый свет, который иначе мог бы достичь Внешних Колец. Чтобы добраться до неровных мощеных дорожек, требуется несколько минут. Узкий переулок забит бедняками и больными. Люди мусорят на улице, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не закрыть нос от запаха. В пустых развалинах, тянущихся по каждой из сторон улицы, расположились лавки, торгующие неизвестно чем. Любопытствуя, я заглядываю в каждый переулок, мимо которого мы проходим, стремясь составить мысленную карту местности. Я заглядываю в другой переулок и вижу, что там кто-то спит. Но есть что-то странное в том, как он лежит. Я снова смотрю на спящего человека и вижу пятна крови. Я задыхаюсь и, пошатываясь, врезаюсь в кого-то.
— Осторожнее, девочка.
Я отступаю от возвышающегося мужчины, заикаясь в извинениях. При этом я наступаю на ногу, обутую в сапог, и получаю еще одну гневную угрозу. Осколок вытаскивает меня из бардака, который я создала.
На обочине улицы лежат голодные, бездомные люди. Но эта толпа Брумы толкает и пихает друг друга локтями. Почему они так себя ведут? Мужчина с чёрными чернилами по всему лицу пинает ребёнка, просящего монету. Меня пробирает до костей.
— Не смотри так потрясенно, — шепчет в моё ухо Осколок.
— Почему они делают это? — спрашиваю я.
Мгновение он выглядит озадаченным, сбитым с толку моим комментарием. Затем он, кажется, что-то вспоминает, как будто выныривает из давних воспоминаний.
— Потому что каждый из них находится на грани выживания, — говорит он и косо смотрит на меня. — Ты всё ещё выглядишь потрясенной.
Я стираю свои эмоции, вместо этого стараюсь изобразить скуку. Осколок ещё раз смотрит на моё лицо и качает головой.
Узкая дорожка переходит в большую площадь, своего рода внутренний двор. Главная особенность — высокое здание. Оно бы ничем не выделялось, если бы не едва одетые женщины, стоящие вдоль балконов, окон и дверных проёмов. По лицам этих женщин — и некоторых девушек тоже — я вижу, что они сломлены. Они уже в отчаянии. Я натыкаюсь на Кристал и отвожу глаза. Я знаю, что это за место. Именно здесь я бы оказалась, если бы меня схватили охотники за шлюхами.
Впервые с момента встречи с Алзоной я понимаю, насколько я должна быть благодарна. Я думаю, не поэтому ли она позволила мне прийти сегодня — было ли это попыткой удержать её инвестиции от побега? Я не была дурой. Мой месяц уединенных тренировок, хотя якобы и позволил мне исцелиться, был также попыткой присмотреть за мной. Она знала, что я могу сбежать. Что ж, сегодня она показала свою точку зрения: если я покину казармы без вуали, я окажусь среди безымянных мертвецов в тёмном углу или женщиной с пустыми глазами, которую лапает каждый проходящий мужчина.
Я редко наблюдала такие ужасы в своей жизни, и обычно они происходят со мной, а не с другими. К тому времени, когда я вижу впереди такое же, усыпанное шипами здание, я с трудом сдерживаю свою реакцию. Слёзы выступают в уголках моих глаз. Я иду впереди Осколка, чтобы он не видел, и кладу руку на осыпающуюся стену руин рядом со мной. Я сосредотачиваюсь на грубой текстуре под кончиками пальцев, пока слёзы не отступят. Этот полезный приём показал мне в детстве Аквин, до того, как я поняла, что плачем ничего не добьёшься в жизни.
Я открываю глаза.
Остальные ждут меня впереди, наблюдая. Алзона сложила руки на груди и смотрит на меня со знающим выражением лица.
— Что? — фыркаю я.
Она изгибает бровь.
— Справилась лучше, чем большинство.
Она поворачивается и стучит в массивную дверь. Первая из многих, если это что-то похожее на наши казармы.
После долгого ожидания дверь распахивается. Проём заполняет хмурый мужчина, но выражение его лица меняется, как только он видит Алзону.
— Я знал, что это будешь ты, сумасшедшая дамочка. Как поживаешь, Зона? Уже готова выйти за меня замуж? — спрашивает он.
Это худшее предложение, которое я могла себе представить. Неужели он серьёзно?
Алзона смеется.
— Нет, Трюкач, пока нет. Я хотела поговорить о завтрашних боях.
Улыбка исчезает с его лица. За секунду он переключается с удовольствия к делу. Он вступает в дискуссию с Алзоной, одновременно драматическим жестом приглашая нас четверых внутрь. Его взгляд перемещается по мне, оценивая мою ценность, а затем снова концентрируется на их разговоре.
Я слушаю вполуха, но большая часть моего внимания направлена на моё окружение. Здание, принадлежащее этому мужчине, намного больше, чем наше. Оно выглядит более удобным. Должно быть, его бойцы хороши.
Он ведёт нас к задней части здания.
— Подождите здесь.
Он открывает дверь и захлопывает её за собой.
— Заканчивайте делать то, что вы делаете, ребята. У нас гости!
Его крик отчетливо слышен через стену. Он снова открывает дверь и впускает нас внутрь.
— В чём дело, Трюкач? Ты нас боишься? — спрашивает Алзона, широко улыбаясь ему.
Не могу понять, искренняя она или нет. Этот мужчина достаточно важен для неё, что она натянула улыбку? Или он ей искренне нравится? Кристал и Осколок выглядят расслабленно. Я полагаю, что он друг.
— Не могу позволить тебе знать все мои секреты, любимая. Это разрушило бы мою загадочную репутацию, — в дополнение к кокетливым словам он подмигивает.
Я обмениваюсь быстрой улыбкой с Кристал.
Их спортзал соответствует уровню остальных казарм. Оборудование намного лучше. Здесь вдвое больше бойцов, и каждый из них потеет. В казармах Алзоны в таком состоянии я видела только Осколка и себя.
— Кто это свежее мясо, Осколок? — кричит кто-то.
Я смотрю в направлении голоса, и передо мной появляется самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела. Он медленно оглядывает меня с ног до головы, дарит мне неторопливую улыбку. Я отворачиваю голову, чтобы спрятать лицо.
— Наш новый боец, — говорит Осколок.
Это вызывает переполох. Я уверена, что большинство бойцов считают эту идею нелепой. Трюкач бросает на них острый взгляд, который мгновенно заставляет их замолчать. После этого хозяин оценивает меня во второй раз.
Другой мужчина свистит.
— Эй, у неё есть милое снежное имя, как у остальных?
Его тон по-прежнему дразнящий, но в нём есть острота, которой не было у первого мужчины.
— Да, — говорит Осколок.
Алзона смотрит на него, подняв брови. Я делаю то же самое.
Он смотрит на меня и улыбается. Но в его глазах вызов.
— Её зовут Мороз.
Когда я сажусь за стол на следующее утро, я знаю, мои глаза выдают бессонную ночь. По крайней мере, у некоторых такие же признаки. Я нервничаю из-за сегодняшнего поединка больше, чем ожидала. Моё настроение немного поднимается, когда я вижу, что волнение нисколько не повлияло на аппетит Лавины. Приятно знать, что кто-то не беспокоится. А может, он просто не хочет умереть голодным.
После завтрака я следую за Кристал в комнату рядом с тренажерным залом, где она работает. Она слышит моё приближение и испускает долгий вздох, когда видит, что это я.
— Почему меня всегда загоняют в угол, — спрашивает она у комнаты.