Где мое чертово убежище?
— Просто дыши. Медленно. Вдыхай через нос, выдыхай через рот, — произнес глубокий голос у меня над ухом.
Я едва услышала его, потому что неожиданно вспомнила идеальное место, где хотела бы оказаться.
Пляж. С кристально чистой водой. Волны набегают на берег. Я практически слышала звук прибоя.
Еще там был симпатичный парень без рубашки, который кормил меня шоколадом и цитировал лорда Байрона, пока другой мускулистый красавчик делал мне массаж ног, а я похотливо смотрела на его... эм... достоинство.
Ладно, я потворствовала своим слабостям, к тому же немного в извращенной форме.
В конце концов, я была полной жизни двадцатипятилетней женщиной, умирающей на улице.
Дыши. Вдыхай через нос, выдыхай через рот.
Я кивнула, впервые ощутив руку, которой незнакомец медленно поглаживал мою спину.
Кто-то прикасался ко мне.
Я почувствовала, что мои легкие, наконец, наполнились воздухом, и я медленно и аккуратно выдохнула. Пальцы начало покалывать, как только чувства вернулись.
Вскоре на меня снизошло осознание того, где я и что делала. Медленно я стряхнула снег с колен, поправила шарф и натянула на глаза шапочку.
Беги и прячься, Корин. Так быстро, как только твои тощие ноги смогут унести тебя.
— Вот так. Чувствуешь себя лучше? — спросил глубокий голос, и я ощутила, как от стыда начала краснеть.
Я не могла посмотреть на мужчину. Ведь если сделаю это, этот унизительный момент будет вечно преследовать меня в моих снах. Так и будет, этот голос с достаточным количеством хрипотцы врежется в мою память и будет преследовать меня до конца моих дней. Что при таком раскладе будет довольно скоро.
— Я в порядке. Спасибо, — пробормотала я, даже вежливо, как и учили родители.
Несмотря на то, что хотела кричать как банши и мчаться прочь размахивая руками.
Я не хотела смотреть на толпу, которая собралась вокруг во время моего срыва. Не хотела видеть шок и сочувствие на лицах незнакомцев. Или тем более отвращение. Я прикусила губу так сильно, что почувствовала кровь.
Одно дело, когда ты раскисаешь у себя дома в одиночестве, и совсем другое, когда огромная толпа смотрит на тебя, пока ты заставляешь свой внутренний механизм работать.
— Тебе нужно кому-то позвонить? Я могу проводить тебя домой, — предложил мужчина низким голосом. Я покачала головой и глубже зарылась подбородком в безопасное тепло своего пальто, пытаясь скрыть покрасневшие щеки.
— Уверена? — голос был мягким и встревоженным. Он не звучал испуганно или потрясенно. От этого я мгновенно почувствовала облегчение.
Я бегло посмотрела на незнакомца, прежде чем сбежать.
Мой взгляд на мгновение задержался на мягких каштановых волосах и добрых голубых глазах, ярко светящихся сочувствием. Больше я не смогла выдержать.
Я отвела взгляд, не в силах смотреть на него. Постаралась проигнорировать добрый голос и явную жалость, которая была в разы хуже отвращения.
— Я могу помочь тебе добраться до до…
Я не позволила ему закончить предложение. Не могла больше стоять и тонуть в его сострадании.
Опустила голову, спрятав подбородок в вырезе пальто, и побежала, теряя остатки своей разрушающейся гордости.
Глава 1
Корин
Несколько недель спустя
— Сегодня я ухожу около трех, — предупредила я Адама.
Адам Джонсон был моим партнером в студии и магазине керамики «Раззл Даззл» и по совместительству лучшим другом, главным образом потому, что больше вариантов не было.
Хотя, уверена, если бы у него был выбор, стать лучшим другом Корин Томпсон или... ну... еще чьим-нибудь, я бы точно не выиграла.
— Да? Куда-то идешь? — спросил Адам, открывая коробку с болванками глиняных фигурок и беспорядочно расставляя их на самой нижней полке.
Я дождалась, когда он закончит и развернется ко мне спиной, и переставила их так, чтобы они стояли аккуратно и ровно.
«Раззл Даззл» был моей гордостью и отрадой, и, возможно, я немного переусердствовала с тем, чтобы все было идеально. По большей части в студию приходили домохозяйки и дошкольники. Мне доставляло удовольствие наблюдать за тем, как люди занимаются своим любимым делом. Это дарило чувство удовлетворения, потому что я знала, мой магазин был ответственным за улыбки на их лицах.
Мне нравится делать людей счастливыми.
— У меня встреча с новой группой поддержки, — ответила я тихо, чтобы никто не услышал.
Если бы я разговаривала со своей старшей сестрой, Тамсин, то услышала бы в ответ раздраженный вздох, за которым последовала бы длинная лекция об очередной группе поддержки, которую я посещала. В своей снисходительной манере она сказала бы, что все мои болячки лишь в голове. Что у меня нет фибромиалгии. (Примеч.: Фибромиалгия — состояние организма, вызванное постоянной, а иногда и изнурительной болью в мышцах, которая сопровождается усталостью всего тела). И что очередная головная боль не симптом опухоли мозга. Ее раздражали мои постоянные страхи, тем более те, что преследовали меня уже много лет.
Тамсин была старше меня на семь лет, и я часто задавалась вопросом, являлась ли большая разница в возрасте причиной отсутствия между нами близости. Но затем поняла: моя сестра просто идиотка.
Но Адам не раздражался. На самом деле он вообще ничего не говорил. И я никак не могла понять: это потому, что он считал, что я этого не оценю, или ему просто плевать. Я искренне надеялась, что это не последнее, хотя ни разу не спрашивала его об этом. В своем воображении я была гораздо несноснее и раздражительнее, чем в реальной жизни.
Но именно отсутствие командирского духа делало его единственным человеком, с которым я могла находиться долгое время. Я ненавидела настойчивых людей почти так же сильно, как и осуждающих. И Адам не был ни тем, ни другим. По крайней мере, вслух он ничего не говорил. А о том, что творилось у него в голове, можно было только догадываться.
Мы с Адамом не делились ненужной откровенностью, но он был рядом, такой сильный и молчаливый, в самые тяжелые для меня моменты.
Так что, нравилось ему это или нет, Адаму была протянута корона лучшего друга Корин.
Я знала Адама с детства. Но поначалу мы не были друзьями. Черт, думаю, первые десять лет мы осознанно избегали друг друга.
Хотя в этом не было ничего удивительного.
Будучи подростком, еще до того как мои родители умерли, я была не очень общительной. Когда остальные учились играть в пиво-понг, я делала вазы на гончарном круге. (Примеч.: пиво-понг — алкогольная игра, в которой игроки бросают мяч для настольного тенниса (пинг-понга) через стол, стремясь попасть им в кружку или стакан с пивом, стоящий на другом конце этого стола). Я редко разговаривала.
А Адам Джонсон и того меньше.
Он был одиночкой, скромным симпатичным парнем с густыми темными волосами и крепким худощавым телосложением. Тонкие губы, слишком длинный нос, уши торчали из-под завитков волос. Но у Адама были шикарные ресницы, отчего глаза были самой красивой его чертой. Он состоял из мешанины привлекательных и неказистых черт, но, так или иначе, они делали его внешность интересной.
После первого урока, в день, когда вернулась в школу после похорон отца, я не смогла совладать со своими эмоциями. Я сидела на каменной скамейке в школьном саду и рыдала до тошноты.
— Держи. — Адам, которого я не заметила сидящим в углу, подошел и предложил мне жвачку. Я взяла ее в руки.
— Ты будешь смотреть на нее или жевать? — резко спросил он.
Медленно я развернула жвачку и засунула ее в рот, едва почувствовав вкус. Адам сидел рядом со мной, пока не прозвенел звонок. В тот день мы едва поговорили. Кажется, упомянули погоду и новый телевизионный сериал, но на этом все.