Но во вторник я поняла, что должна увидеться с ним. Мне трудно было оставаться в стороне. Я устала быть одна, устала от переживаний. Мне надоело бояться и погружаться в сомнения.
Встреча с Бекеттом и наши отношения показали мне, сколько всего я упускаю. Насколько лучше могла бы быть моя жизнь. Я уже погрузилась на самую глубину, и не могла выплыть. Но я знала, что очень хочу научиться этому.
— Выглядишь... мило, — сказал Адам, когда тем утром я зашла в магазин.
Не знаю, был ли это сарказм. Я провалялась в кровати почти три дня, но сегодня приняла душ и даже сделала депиляцию. Это ведь что-то значит, правильно?
— Эм, спасибо? — Я больше спросила, чем ответила, хотя улыбнулась Адаму.
Я зашла в офис и села за стол, включив компьютер. Затем достала из кармана телефон и разблокировала его, не удивившись, увидев сообщения от Бекетта.
Я не читала их, зная, что увижусь с ним позже. Я приняла единственно правильное решение: все, что нужно сказать, стоит сказать в лицо, а не по телефону.
— У тебя есть минутка? Мне нужно с тобой кое о чем поговорить.
В дверях появился Адам. Он стоял, засунув руки в карманы, не встречаясь со мной взглядом. В его голосе было что-то странное, но я была не в настроении его слушать. Скорее всего, он хотел сообщить, что засорился унитаз или про огромный прыщ у меня на лбу, который я заметила, но мне не хотелось об этом слышать.
— Не совсем. У меня много документов, с которыми нужно разобраться.
Адам долго молчал. Я взглянула на него и заметила, что он выглядит так, будто ему... обидно?
Адам Джонсон умеет испытывать боль? Я думала его сердце обернуто в тефлон.
— Ты накрасилась. Это странно. Собираешься встретиться с тем парнем с больным сердцем? — пробормотал он, и я тут же пожалела о своем суровом комментарии.
Адам никогда не бормотал. Что с ним произошло? Я чувствовала себя тревожно.
— Эм. Сегодня я иду на встречу с группой поддержки, если ты об этом, — ответила я, кликая по иконке Excel на рабочем столе и открывая электронную таблицу, над которой работала на прошлой неделе.
— Вы встречаетесь?
Я прокручивала бессмысленные цифры, чувствуя себя некомфортно. Сейчас не время играть в заботливого друга. Я была не в настроении говорить о Бекетте.
— В субботу была вечеринка у Голдштейнов? — спросила я, меняя тему.
Адам не ответил. Он просто стоял. Обычно он многое не замечает. Но сегодня был слишком наблюдательным.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Адам, не ответив на мой вопрос.
— Что ты хочешь, чтобы я сказала? Что чувствую себя дерьмово? Потому что раньше тебя никогда не заботило мое здоровье. Сегодня что, Меркурий движется в обратном направлении? — отрезала я.
— Лишь потому, что я каждые три секунды не спрашиваю, как ты себя чувствуешь, не значит, что мне плевать. Я знаю, ты любишь изображать одинокую мученицу, запертую в своей башне. Но все это только в твоей голове. Просто знай это, — горячо заявил Адам.
— Тебя что, муха укусила? — нахмурилась я.
— Знаю, ты сидишь тут и думаешь, что никто не заботится о тебе. Никто не слушает. Ну, я слушаю. И мне бы хотелось, чтобы ты хоть раз сделала то же самое для меня. Ты не единственная, у кого есть, чем поделиться, — фыркнул он.
— Вау, Адам, что на тебя нашло...
— Забудь об этом. Надеюсь тебе лучше, — и после этих слов он вышел из кабинета.
А я чувствовала себя совершенно растерянной.
И полной идиоткой.
— Привет, — поздоровался Бекетт, садясь рядом со мной.
— Привет, — ответила я.
— Ты не отвечала на мои сообщения и звонки, — сказал он без обвинений. Но в его тоне я слышала намек на боль, которая была слишком очевидна.
— Прости. Мне было плохо все выходные, — ответила я, боясь смотреть на Бекетта. Я знала, что если сделаю это, он обо всем догадается.
В Бекетте сразу проснулась обеспокоенность. Он наклонился ближе, почти касаясь меня. Но все же не совсем.
— Тебе лучше? Что случилось?
Я улыбнулась. Не могла этого не сделать. Мило, что он обо мне беспокоился. Я знала, Бекетт переживает. Переживает обо мне.
— Я в порядке. Мне уже лучше, — ответила я, глядя на него. Прямо в глаза. Не отворачиваясь.
Я опустила взгляд на его губы, ничего не могла с собой поделать. Даже если закрою глаза, то сразу вспомню их вкус.
Мне было страшно. Я почувствовала панику, которая угрожала полностью захватить меня. Инстинктивное желание оттолкнуть его почти захватило меня. Но оно было вызвано более сильными эмоциями. Теми, что лишь Бекетт мог заставить меня испытывать.
Надеждой.
— Ты должна была сказать мне, что плохо себя чувствуешь. Я бы принес тебе куриный супчик или еще чего-нибудь.
Я хихикнула.
— Ненавижу куриный суп.
Бекетт состроил гримасу.
— Да, я тоже.
Подошли остальные члены группы и заняли свои места.
Осторожно, очень медленно Бекетт взял меня за руку и переплел наши пальцы. Я не отстранилась. Не напряглась и не почувствовала себя неловко.
«Что, если он оставит меня, как мама? Как папа?» — крутилось у меня в подсознании. — «Как я смогу это пережить?»
У меня не было ответа на этот вопрос. И впервые в жизни я его не искала. Ради Бекетта я просто хотела жить. Поэтому я сжала его руку.
Ладонь к ладони.
И это казалось таким правильным.
— Поговорим позже? Пожалуйста? — попросил он, не отпуская меня.
Я кивнула. В словах не было нужды. Они никогда не передавали то, что нужно было сказать. Поэтому я даже не переживала.
Бекетт выглядел счастливым. Он испытал облегчение, и не отпустил мою руку, а держал ее все время на своей ноге.
Ладонь к ладони.
Жар его кожи прожигал меня, как и его.
Я не думала о боли. Не думала о страданиях.
Я чувствовала себя...
Хорошо.
Когда собрание закончилось, я вышла на улицу и села на скамейку. Я нервничала и была взволнована.
Ага, и еще меня подташнивало. Но в хорошем смысле. Если тошноту вообще можно рассматривать как что-то «хорошее».
— Прости, не хотел заставлять тебя ждать. Не хочешь выпить зеленого чая там, где я смогу понюхать кофе и притвориться, что на самом деле пью его? — спросил он.
— Звучит немного депрессивно, Бек. Может, мы возьмем что-нибудь перекусить и прогуляемся по мосту? — предложила я.
Бекетт улыбнулся мне, и эта улыбка осветила все его лицо. Он поднял мою руку и поднес ее к своему лицу.
— Звучит идеально, Корин.
Я чувствовала его кожу под своей рукой, и меня наполняло необъяснимое чувство. То, которое совсем меня не пугало. Оно было похоже на трепет тысячи крылышек бабочек.
— Как насчет бургеров? Все любят бургеры, верно? — предложил Бекетт, и я смогла лишь кивнуть. Потому что, вероятно, совсем потеряла контроль над своими голосовыми связками.
Мы пошли пешком к бургерной, которая располагается в центре города. Бекетт все еще держал меня за руку, и мне показалось, что мои ладони начали потеть. Но мне было все равно. Совершенно все равно.
Мы быстро заказали два гамбургера и две большие порции картофеля фри. После того как Бекетт оплатил наш заказ, хотя я и предлагала заплатить за свой, мы пошли к мосту, который связал нас еще до того, как мы узнали друг друга.
Мы не разговаривали. На улице было прохладно, и я слегка дрожала, хотя была закутана в теплое пальто и шарф.
— Тебе холодно? — спросил Бекетт.
— Немного. Но я в порядке, — ответила я небрежно.
Бекетт обнял меня за плечи, притянув ближе к себе. Он поглаживал мою руку, отчего по всему моему телу пробегали мурашки.
— Лучше? — спросил он около моего уха. Так близко, что я ощутила, как его дыхание щекочет мою шею.
Я кивнула. Голосовые связки все еще не вернулись в норму.
Дойдя до моста, мы сели на одну из скамеек, расположенных вдоль берега. Бекетт ненадолго отпустил меня, чтобы протянуть мне пакет с едой, а потом снова притянул ближе к себе.