— Алло?
— Я уже собирался отправлять кавалерию. Где ты была? — спросил Бекетт, звук его голоса вызывал у меня улыбку.
— Сдавала кровь, — рассказала я ему.
— Почему? Что случилось? — Теперь голос звучал взволнованно, и его беспокойство согревало меня изнутри.
— Не знаю. Я сегодня не очень хорошо себя чувствую. Доктор Харрисон взял пару анализов.
— Что-то с сердцем? — спросил он, и я услышала в его голосе настоящий страх.
— Не думаю, — ответила я честно.
Я знала, это не из-за сердца. Оно больше не беспокоило меня. Но я не рассказала об этом Бекетту. Хотя и не понимала почему.
Я выехала на дорогу и поехала к студии.
— Ох, ладно, это хорошо. — Я услышала в его голосе облечение и почувствовала вину. — Так ты сегодня пойдешь на панихиду? — спросил он, и я поняла, это мой шанс ускользнуть. Мне не хотелось идти. Я бы все отдала, чтобы больше не плакать. Не страдать.
— Пойду, — услышала я собственный голос. Я жаждала наказания.
— Хочешь, чтобы я приехал? Я прогуляю работу. Могу приготовить сыр на гриле или что-нибудь еще.
— Не используй меня как оправдание для того, чтобы прогулять работу, — рассмеялась я.
— Черт, ты подловила меня. Но серьезно, если я тебе нужен, я приеду, Корин.
— Знаю, Бек. Но я еду в студию. Адам убьет меня, если я возьму еще один больничный.
— Ты себя плохо чувствуешь и при этом едешь на работу? — спросил Бекетт недоверчиво.
Я не хотела повторять, что если возьму еще один больничный, Адам, скорее всего, слетит с катушек.
— Со мной все будет в порядке, — солгала я.
— Кстати... — начал Бекетт, и мне совсем не понравился тон его голоса.
— Да? — спросила я подозрительно.
— Вчера я ужинал у своих родителей. Мы ели пасту. Не лазанью. Было здорово.
— И я рада за тебя? — ответила я вопросительно. Я была очень счастлива, что он ужинал вчера потрясающей пастой, а не лазаньей, но не совсем понимала, к чему он мне это рассказывает.
— Ага, мама приготовила изумительный сливочный соус. Я ненавижу маринару, но альфредо, черт, я целыми днями могу есть его. Ну, если бы мог. Мне нельзя есть много тяжелых углеводов из-за холестерина. Нужно заботиться о сердце, сама знаешь.
— О. Да. Хорошо.
Какого черта?
— Зои, моя сестра, спрашивала о тебе.
Вау. Что?
— Откуда она вообще обо мне знает? — спросила я.
Бекетт обсуждал меня со своей семьей? Я была одновременно взволнована и напугана этим.
— Очевидно, потому что я рассказал им о тебе, — усмехнулся он.
— Что ты им рассказал? Мне стоит об этом знать?
— Рассказал, что мы с тобой встречаемся. И что это, ну знаешь, вроде как, серьезно.
Я ничего не ответила.
Бекетт только что сказал, что между нами все, вроде как, серьезно.
А внутри я визжала.
Мне хотелось то ли закричать, как банши, то ли пуститься наутек.
— Это похоже на высшую похвалу, — заявила я.
Подави в себе желание хихикать как школьница, Корин!
Бекетт рассмеялся.
— Ладно. У нас все супер-пупер серьезно. Между нами все так серьезно, что серьезнее уже некуда.
— Супер-пупер? Вау. Вот уж действительно серьезно, — подразнила я.
Я подъехала к магазину и припарковала машину. Но не торопилась выходить. Я могла говорить с Бекеттом весь день. Через окно я увидела, как Адам протирает столы. Криста стояла рядом с ним, прижимаясь к его руке. Она что, терлась своими сиськами об его руку?
Я прищурилась, пытаясь разглядеть происходящее получше.
Ага, ошибки быть не может. Она терлась об него своими сиськами.
— Ты издеваешься надо мной?
— Знаешь, я бы этого не сделала, — ответила я отвлеченно. Я была слишком занята наблюдением за Кристой, которая считала, что нашего президента зовут Баба О'Райли, и которая терлась своими большими сиськами о руку моего лучшего друга.
И он ей улыбался.
Улыбался!
Прошли годы с тех пор, как я видела зубы Адама. Я даже начала думать, что у него их нет. Но вот он, сверкает своими жемчужно-белыми зубами перед Кристой.
Что творится в этом мире?
— Хорошо, потому что я пообещал им, что приведу тебя на ужин на следующей неделе.
— О, как мило, — пробормотала я, не обращая внимания на смысл его слов.
А затем до меня дошло. Погодите-ка минутку.
Что?
— Эм. Прости, что ты сказал?
Бекетт должен мне все объяснить.
— Меня заставили, Кор-Кор. Клянусь, — начал оправдываться он.
— Не смей Кор-Корить мне тут, мистер!
— Они хотят познакомиться с тобой. Они знают, что ты важна для меня. В этом же нет ничего особенного, правда? У меня клевая семья. Ну, Зои бывает занозой в заднице, но просто сделай комплимент ее сережкам или чему-нибудь еще, и все будет нормально.
Бекетт хотел, чтобы я познакомилась с его семьей.
Кажется, между нами и правда все супер-пупер серьезно.
Он хочет представить меня своей маме, папе и сестре.
Меня.
Пугала сама мыль о том, что его семья будет критиковать и анализировать меня, но я была невероятно тронута тем, что он хочет раскрыть передо мной эту часть своей жизни.
Бекетт включает меня в каждую часть своей жизни.
В этот момент все беспокойства и страхи ушли на второй план, и теперь я могла думать только о Бекетте.
Я сделаю это ради него.
— Конечно, — ответила я после того, как он перестал оправдываться.
— Конечно, — повторил он.
— Я так и сказала.
— Я сделаю себе футболку с этим чертовым словом, — пробормотал он.
— Ты хотел бы, чтобы я сказала «нет»? — подразнила я его.
— Ты сказала «конечно». Это слово носит обязательный характер. Это словно написать кровью.
— Лучше без крови, — весело заметила я. — Так я встречусь с твоей семьей? Полагаю, лучше показать им мое сумасшествие на ранней стадии. Сразу покончить с этим.
— Ненавижу, когда ты так делаешь, — мягко ответил Бекетт.
Со ртом Адама происходило нечто странное. Он что, смеялся? Быть того не может! Ага. Он, и правда, выглядел так, будто смеялся. И Криста смеялась. Я должна зайти туда и увидеть, что за сумасшествие там происходит!
— Что делаю? — спросила я, а затем вышла из машины и закрыла дверцу, проверив, что она заперта.
— Принижаешь себя. Зачем ты это делаешь? Ты не сумасшедшая, Корин. Совсем.
Я перестала следить за своим другом и прислушалась к мужчине, который наполнял мои уши своими сердечными заверениями. «Ты не сумасшедшая» звучало намного лучше, чем «Ты такая красивая».
Как этот мужчина может с легкостью видеть во мне все самое лучшее? Нужно будет спросить, влияют ли лекарства на его суждения.
Но я знала, это не так. Просто Бекетт на самом деле так считает.
У меня уже крутились на кончике языка слова, что я люблю его.
Они танцевали, готовые вырваться наружу.
Было слишком быстро. Слишком.
Но это была правда.
Я полюбила его.
— На самом деле, ты потрясающая. Так что если скажешь еще хоть одно плохое слово о Корин Томпсон, придется иметь дело со мной. Поняла?
— Поняла, — прошептала я, у меня перехватило дыхание.
Черт побери.
Я полюбила его.
До самой глубины своего сумасшедшего сердца.
Маленькое, изможденное тело моего отца лежало на больничной койке. Боль возникала у меня в груди, когда я думала о том, что у меня сердечный приступ.
Боль возникала в суставах, когда я думала, что у меня фибромиалгия.
Когда думала, что у меня рак. Аневризма. Болезни и боль, которые были постоянной частью моей жизни.
Могу ли я быть счастлива?
Возможно ли это вообще для такой, как я?
— Хорошо. Увидимся вечером. Позвони, если я буду тебе нужен. Ты же знаешь, я прибегу к тебе через один удар сердца.
Удар сердца.
Что, если с Бекеттом случится то же самое, что и с мамой? Или с папой?