— Съешь это. — Бекетт почти запихнул печенье мне в рот.
— Знаешь, я могу есть самостоятельно.
Он стряхнул крошки с пальцев и налил себе стакан воды.
— Бекетт! Корин! Вы пришли! — К нам подошла Кэндис и обняла нас. — Я так рада вас видеть.
От нее пахло потом и духами. От этого запаха мой бурлящий желудок свело еще сильнее.
— Привет, Кэндис, я тоже рад тебя видеть. — Бекетт посмотрел на меня, ожидая, что я тоже поздороваюсь. Но я этого не сделала.
— Я только что разговаривала с Идой, женой Джоффри. Она такая храбрая женщина. Она с радостью бы с вами познакомилась. Она сказала, группа очень помогала Джоффри.
Ида, должно быть, та рыдающая женщина, с которой разговаривала Кэндис, когда мы вошли.
— Конечно. Пожалуйста, представь нас. — Бекетт взял меня за руку, слегка сжав ее.
И вот мы уже стояли перед вдовой Джоффри. У нее были красные глаза, а губы дрожали от попыток не заплакать.
— Ида, это Бекетт Кингсли и Корин Томпсон. Они тоже члены группы «Исцеленные сердца».
Ида слабо улыбнулась.
— Приятно с вами познакомиться. Джоффри каждую неделю с нетерпением ждал собраний группы. Спасибо вам за то, что были частью его жизни. И спасибо, что пришли сегодня. — В конце ее голос надломился, и она промокнула глаза салфеткой.
— Я благодарен, что у меня был шанс познакомиться с Джоффри. Он был потрясающим. Хотя, я все еще пытаюсь понять, на что он намекал мне, когда пытался заставить съесть свои мятные конфетки, — сказал Бекетт, и Ида рассмеялась.
Как у него это получалось? Как получалось заставлять людей смеяться, когда они должны плакать?
— Эти дурацкие конфеты. Он постоянно их ел. Я находила упаковки от них, спрятанными в ящиках по всему дому. — Ида усмехнулась, снова протирая глаза.
— Он был как торговец конфетами. Не отпускал тебя, пока не возьмешь парочку.
И вот так Бекетт заставил Иду и Кэндис смеяться и вспоминать о забавных моментах. Счастливых моментах.
Хотела бы я быть такой же. Смеяться над смертью.
Но для меня шутить было невозможно.
— Простите меня, — сказала я тихо, и, высвободив ладонь из руки Бекетта, быстро покинула комнату.
Слишком много людей. Слишком душно. Слишком много слез.
Я не могла справиться с этим.
— Нил Томпсон был верным мужем своей жене, Шарлотте. Любящим отцом для своих дочерей, Тамсин и Корин. Он был верным слугой Бога, и столько лет выступал в нашей церкви в качестве священника.
Я злилась. Что этот мужчина знает о моем отце? Что вообще все эти люди знают о страданиях моего папы?
Тамсин тихо плакала рядом, и я ненавидела ее.
Ее тут не было, когда нужно было вытирать рвоту с подбородка папы, когда боль была настолько сильной, что его рвало.
Эти люди не сидели у его кровати, наблюдая, как он дышит. В ожидании этого невыносимого момента, когда его грудь перестанет подниматься.
Что они знают об истинном горе?
У них не было на это никакого права.
— Корин, ты здесь?
Бекетт вышел на улицу и нашел меня сидящей на скамье. Я едва ощущала холод.
— Здесь чертовски холодно. Что ты тут делаешь? — Он сел рядом со мной.
— Там все немного угнетающе, не думаешь?
— Да, это так, — согласился он, а затем обнял меня за плечи и притянул ближе к себе. — Не хочешь рассказать мне, что с тобой происходит? — спросил он.
— Просто слишком много мыслей в голове.
— Ты думаешь о своих родителях, — предположил он.
Я кивнула, но больше ничего не могла сказать.
— Как ты можешь находиться там, когда все плачут и грустят, и заставлять людей смеяться? Как? — спросила я.
Бекетт в ответ пожал плечами.
— Я могу грустить и расстраиваться. Но какой в этом смысл?
— Но как контролировать чувства? От них нельзя убежать, — запротестовала я. Я знала об этом лучше всех.
— Конечно, ты можешь контролировать свои чувства. — Бекетт выпрямился и повернулся ко мне лицом, взял мои холодные руки в свои и слегка потер их, чтобы согреть. — Слушай, после сердечного приступа у меня была депрессия. Меня угнетала болезнь. Вся моя жизнь изменилась за секунду. Очень часто я злился. Злился, что все еще жив. И какой в этом смысл?
На лицо Бекетта легла тень, и я не могла отвести от него взгляда. Эта печаль принадлежала человеку, который многого лишился.
— Но потом я понял, что впереди у меня еще вся жизнь. И я могу продолжать жалеть себя, либо принять болезнь как данность и жить дальше. — Бекетт поцеловал меня в кончик носа. — Не знаю, заметила ли ты, но я не из тех, кто легко сдается.
Я фыркнула.
— Я и понятия не имела.
— Все это произошло не сразу. Это был долгий процесс. Мне приходилось собирать все по кусочкам и двигаться дальше. Я признал, что есть много чего, что мне больше не подходит, например, мои отношения с Сиеррой.
Я почувствовала, как сжалось мое сердце при упоминании о его бывшей девушке. Да, это была ревность. В конце концов, я человек.
— Но также мне пришлось приложить усилия, чтобы добиться того, что мне нужно. — Он притянул меня ближе, прижавшись своим лбом к моему. — Это ты, Корин. Теперь моя жизнь изменилась. Я больше не спортсмен. Я не могу пить чертов кофе. Злоупотребление углеводами вообще закрытая тема. Есть вещи, по которым я скучаю. Но они все бледнеют на фоне того, что я приобрел. Я живу ради себя. И вся эта болезненная канитель стоит того. — Бекетт слегка отстранился, давая мне передышку. — Может, это и хорошо, что мое сердце остановилось.
— Как ты можешь так говорить? — шокировано спросила я.
Он пожал плечами.
— Если бы я чуть не умер, то не оказался бы в «Исцеленных сердцах».
Я нахмурилась. И что в этом хорошего?
— И тогда бы не встретил тебя, Эйнштейн. — Он подтолкнул мое плечо своим.
— Ага. Полагаю, что так, — признала я.
— И ты, Корин Томпсон, всего этого стоила.
Его слова взволновали мое сердце. Правда.
Бекетт вложил так много в эту фразу. И это заставило меня задуматься.
Ему так легко быть оптимистом. Так легко надеяться.
Я схватила Бекетта за воротник пиджака и резко притянула к себе, атаковав его губы. Мы целовались так страстно. Так пылко. Зубы, языки, саднящие губы.
— Мы можем уйти? Это ведь не будет слишком невежливо? — спросила я.
Я хотела уйти куда-нибудь и побыть с ним наедине.
Я отчаянно нуждалась в этом.
— Я позвоню позже Кэндис и скажу, что тебе стало плохо, — предложил Бекетт.
Я кивнула, снова целуя его.
Когда мы отстранились друг от друга, чтобы глотнуть воздуха, глаза Бекетта ярко блестели в темноте.
— Поехали ко мне. Останься сегодня со мной, — попросил он.
— Именно этого я и хочу, — выдохнула я.
Глава 18
Корин
На следующее утро я проснулась в объятиях Бекетта.
Что звучало намного романтичнее, чем было на самом деле.
Потому что, скажу честно, нет ничего романтичного в полном мочевом пузыре и одержимости утренним дыханием.
Бекетт придавил меня к матрасу своей великолепной большой мужской рукой, и ничто не могло сдвинуть его. Он крепко спал.
Я осмотрела себя и поняла, что до сих пор полностью одета. Прошлой ночью не было никаких шалостей, дамы и господа. Было много объятий, и после мы вырубились.
Я посмотрела на будильник и увидела, что было уже почти 9:30 утра. Через час я должна быть у доктора Харрисона. Я никогда не просыпалась так поздно. Хорошо, что сегодня студия закрыта до полудня, в противном случае, я бы уже опоздала. А я собиралась добросовестно исполнять свои обязанности, чтобы не перекладывать кучу дел на Адама. Его вчерашние слова попали в цель.
— Не уходи, — пробормотал Бек, потянувшись ко мне.