— По-другому и не сказать, — я улыбаюсь ему.
Аднан проталкивается сквозь материал, закрывающий вход в пещеру. Его лицо ярко-красное. Полагаю, рассказ Фионы оказался слишком живописным для изобретателя. Как и его отец, Аднан безоговорочно добр. Сейчас ему, наверное, около двадцати лет. Мне бы хотелось, чтобы он нашёл кого-нибудь себе по душе. Но пока в нём нет приличной порции спиртного, он, похоже, вообще не способен разговаривать, тем более с женщинами.
Я вспоминаю свой изначальный вопрос.
— Драммонд — хороший певец? — спрашиваю я Роско.
Он давится тушеным мясом и Аднан спешит забрать у него миску.
Аднан тихо хихикает.
— Драммонд лишён слуха, как осёл, выпивший вина.
Я делаю паузу, чтобы оценить эту картину, а мои внутренности тем временем расслабляются в облегчении. Мой отец был или является певцом. Драммонд явно не мой отец! Я не бросаюсь в пляс по пещере, как мне хотелось бы, но близка к этому.
Роско и Аднан наблюдают за мной, ожидая объяснения.
У меня перехватывает дыхание. Я быстро решаю довериться им. Они осторожны. Если бы Санджей был тут, это было бы другое дело.
— Я пытаюсь найти своего отца, — говорю я с застенчивой улыбкой.
Я наклоняюсь вперёд, роюсь в своём мешке и, минуя стрелу Кедрика, достаю из глубин свиток Оландона.
Аднан передаёт свою флягу с водой Роско, а затем заглядывает мне через плечо.
Он присвистывает долго и низко.
— Длинный список.
— Имена сверху более вероятны. Они были в делегации, ближайшей к тому времени, когда, как мы полагаем, я была зачата.
Мозг Аднан начинает работать. Я практически слышу это.
— Ты обдумывала вероятность, что это может быть кто-то с Ире?
Роско присоединяется с другой стороны.
— Да, но одна родственница сказала Оландону, что этот мужчина был хорошим певцом.
Роско отвлекает моё внимание от списка, решив задать несколько вопросов. Теперь, когда я знаю, что это не Драммонд, мне гораздо приятнее говорить об этом. Меня охватывает волнение, пока я гадаю, узнаю ли я к концу вечера, кто мой отец.
Вместо страха появилось нечто похожее на волнение. Аднан внезапно встаёт, испугав меня. Я смотрю на него в темноте пещеры.
С близлежащих островов раздаются хлопки и смех.
— Тебе лучше пойти и посмотреть, сможешь ли ты немного усмирить своего друга, — предлагает Роско.
Аднан отрывисто кивает и оставляет нас со списком.
Роско улыбается.
— Он скучает по своей мастерской. Этот перерыв пойдёт ему на пользу.
— Давай надеяться, что это пойдёт всем нам на пользу.
На лице внимательного Брумы поселяется мимолетное выражение. Его невозможно описать.
— Да, — говорит он. — Давай надеяться.
ГЛАВА 8
На следующий день я отправляюсь в путь, стремясь добраться до остальных.
Оландону будет интересно узнать, что с помощью Роско я сократила число имён до четырёх возможных Брум. Я не знакома близко ни с одним из этих четырёх мужчин, но то, что я знаю о них, не вызывает опасений. Крошечная часть меня не может справиться с грузом разочарования, которое я испытываю. В детстве моё сознание превратило отца в непобедимого героя. Ни один из этих четырёх мужчин не соответствовал такому образу.
И, я напоминаю себе, существует возможность, что это вовсе не один из четырёх мужчин. Это может быть один из умерших в списке. Или кто-то из Ире. Мне не стоит на это надеяться.
Я машу всем, мимо кого пролетаю — там, где удаётся избежать столкновения с утёсом. По пути я замечаю Малира и Рона, а также Гнева, Вьюгу и Льда. Большая часть остальных будет со своим Королём. Некоторые мужчины кричат мне, и я кричу в ответ, варьируя вежливость и оскорбления в зависимости от того, откуда они родом. Я уверена, что несколько раз ошибаюсь. Но думаю, что они оценят любую перемену в однообразном пейзаже.
Далеко впереди меня расстилается дым, призывая меня остановиться — если я войду в слой дыма, окружающий Осолис, в неподходящее время, я рискую умереть от удушья или из-за плохой видимости. Дымовое облако образуется только ночью.
Моё сердце замирает. Ещё одна ночь вдали от Джована.
Я не узнаю никого на острове, на который приземляюсь. Никто не указывает направление в сторону "красавчиков", поэтому я полагаю, что поблизости их нет.
Сложив Флаер, я не обращаю внимания на окружающих, устраивая свою лежанку посреди каменистой поляны. Этот остров широкий и плоский. Здесь много места для сна. Возможно, именно поэтому Брумы разделились на три разных лагеря. Я качаю головой, наблюдая, как люди из Внутреннего и Внешнего Колец бросают друг на друга неприязненные взгляды с противоположных сторон.
Не так давно Внешние Кольца угрожали бунтом, восстание было организовано Блейном, отцом Алзоны и предателем Короны. Единственный плюс в том, чтобы взять с собой бедняков Гласиума — точно не их способность выполнять приказы — а то, что Король может присматривать за ними и уменьшить вероятность нападения на мирное население пока нас нет. Я сомневаюсь, что это будет проблемой. Независимо от того, из какого кольца Гласиума вы родом, я считаю, что большинство Брум воспитаны с чувством верности. Выступление против своего Короля, когда он борется за спасение их семей, не понравится большинству Брум.
Нет, со смертью Блейна, опустошением тайников с оружием и уничтожением охотников на шлюх, восстание действительно погашено, а назначение Вьюги представителем народа позволило показать беднягам, что Король относится к ним серьёзно, чего никогда не делали его предшественники.
— Татума Олина, не желаешь присоединиться к нам?
Я поднимаю взгляд на мужчину из Внутренних Колец. Он смотрит на людей вокруг меня и вскидывает бровь, будто мы обмениваемся какими-то шутками. Я смотрю на тех же людей и не вижу в них ничего плохого.
— Нет, думаю, что останусь на месте.
Брума оскорблён, в этом нет сомнений. Я наклоняю голову в сторону и наблюдаю за ним, пока он не отступает, возвращаясь к своим друзьям-снобам. Смешки, раздающиеся сзади, говорят о том, что Внешние Кольца оценили мою выходку, но я всё равно буду держать свой мешок поближе и кинжал наготове. Верность — черта Брум, но она не исключает воровства.
Далеко под нами последний свет костра заслоняет слой дыма. Я погружаюсь в сон, как вдруг шум с соседней скалы настораживает меня. Негромкие разговоры мужчин затихают, каждый напрягается, чтобы прислушаться.
— Где она?
Почему первое чувство, которое я испытываю, это чувство вины? Наверное, потому что обычно во время наших встреч я делаю то, чего не должна была делать. Король Гласиума искал меня, и от этого знания я впадаю в ступор. Прошло уже более пяти недель. Думал ли он обо мне каждый день? Должна ли я притвориться менее взволнованной, чем есть, или целовать его часами, как мне действительно хочется?
Я вспоминаю, какие люди меня окружают и письмо Санджея, и принимаю решение придерживаться первого варианта.
— Она там, мой Король.
— Лина? — зовёт Джован.