Я нервно сглатываю.
— Я перестану, когда она сама остановит меня, — загадочно замечает Аквин.
Щелчок. Я смотрю вниз на руки Джована и вижу, что палка Аквина сломана на две части.
— Джован, — в раздражении говорю я. — Ему она нужна.
Он игнорирует меня, занятый борьбой воли с сидящим мужчиной.
Аквин смотри на два куска.
— Теперь я смогу бить их обоих одновременно. Благодарю тебя.
Джован становится убийственно неподвижным. Затем он протягивает куски старику.
— А я найду палку вдвое больше, чтобы побить тебя, если ты тронешь её.
Аквин остается неподвижным, но я вижу лёгкое движение его бровей, когда он берёт палки.
— Ты бы ударил пожилого человека.
Джован скалит зубы.
— Дикий Король Брум будет наслаждаться этим.
Ашон подхватывает:
— Что насчёт битья Ландона, брат? Ты упомянул только Олину.
Король пожимает плечами.
— Мальчишке это всё ещё нужно.
Уродливая красота ползёт по шее моего брата.
Я прищуриваю глаза, глядя на Аквина, который поджал губы. Теперь он решил, что эта ситуация забавна? Оландон начинает подниматься.
Я хлопаю в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание.
— Малир, подготовь, пожалуйста, охрану для нас с Джованом. Стражники должны быть лёгкими на подъём. Большая часть армии останется здесь.
— А если нас застанут врасплох? — тихо спрашивает Рон.
Я усмехаюсь.
— Тогда небольшие силы будут меньшей потерей для нашего дела, и мы сможем быстрее сбежать. Оландон и Ашон останутся здесь, для руководства, если случится худшее.
И Оландон, и Ашон решают, что им есть, что сказать по этому поводу.
— Будет так, как сказала Татума, — говорит Джован.
Он поднимает руку в тот момент, когда Ашон открывает рот, чтобы снова возразить.
— Мне нужно, чтобы ты остался здесь и возглавил наш народ, если я паду, Аш.
Это не просьба.
Стиснув челюсти, Ашон опускает голову.
Плавным движением поднимается Аквин.
— Разговаривать с кучкой лепечущих Брум оказалось не так сложно, как я боялся, — проходя мимо, он похлопывает меня по щеке. — Должно быть, это твоё влияние, Лина.
ГЛАВА 14
— Расскажи мне обо всём, — говорит Аквин.
Старик сбивает лозу с дороги своей новой тростью. Стук эхом разносится по кустам, а Джован оглядывается через плечо. Его голубые глаза мерцают, когда встречаются с моим взглядом, а затем он отворачивается.
— Можешь начать с этого, — ворчит Аквин.
Я улыбаюсь. Начать с объяснения наших отношений с Джованом, всё равно, что строить замок с вершины. Это не имеет смысла.
— Нет. Я начну с самого начала.
Пока мы пригибаемся и пробираемся через развесистый Кауровый лес, отделяющий Первую Ротацию от Шестой, я говорю. Я говорю и говорю. О Кедрике, о делегатах, о ямах.
Аквин надувает грудь.
— Конечно, ты победила.
Я смотрю на него краем глаза, скрывая ухмылку.
Проходят часы, пока я перечисляю всё, что произошло со мной или из-за меня за последние три ротации. Я и не подозревала, как много мне придётся рассказать своему тренеру.
— Я видела лицо убийцы, так что просто необходимо убить его, как только закончится эта война. И я всё ещё не знаю, кто мой отец, но я сократила варианты до четырёх человек.
Ноги Аквина запинаются, и я провожу рукой по его плечам, чтобы поддержать его и заглянуть ему в лицо.
— Ты знаешь, кто мой отец.
Я стремлюсь к спокойствию, но в мои слова закрадывается обвинение.
Он переводит взгляд на моё лицо и задерживает его. Он открывает рот. Дважды. Я пялюсь на него. Аквин никогда не говорил мне, кто мой отец, хотя знал всё это время? Тихий рокот разговоров Брум стихает. Аквин оглядывается на мужчин, окружающих нас, которые теперь с интересом наблюдают за нами.
Он прочищает горло.
— Знаю.
— Кто...
Он поднимает руку.
— И я не скажу тебе, кто он. Только то, что он прибыл в Осолис с твоей армией. Он лично обратился ко мне и сказал, что хочет рассказать тебе всё сам.
Неужели. Кем бы он ни был, он без колебаний отозвал Аквина в сторону — прошло всего несколько часов после встречи в палатке.
— Ну, у него было пол перемены, чтобы сделать это, — огрызаюсь я.
Глаза моего тренера превращаются в щёлки.
— Возможно, его решение рассказать об этом затрагивает не только тебя.
— Бедолага, — бормочу я.
Путь мы продолжаем в молчании. Я отчасти ошеломлена тем, что Аквин не говорит мне, кто мой отец. Но я узнала кое-что полезное: мой отец здесь. Я буду наблюдать за своим старым тренером, чтобы понять, с кем он общается. Очевидно, это кто-то, кого он уважает, иначе он даже не стал бы рассматривать просьбу этого человека. К сожалению, я знаю, что, если Аквин решит, что не будет говорить на какую-то тему, ничто его не переубедит. Я не собираюсь за зря сотрясать воздух.
Аквин ведёт нас дальше, направляя неизвестно куда.
Я рассеянно сворачиваю квадрат ткани в карман. Вуаль. Я должна надеть эту проклятую вещь для следующего шага. У меня сводит живот, когда я думаю о том, что этот шаг включает в себя. Как важно, чтобы это сработало. Как это важно для меня. Я собираюсь показать целой деревне людей свой самый большой страх. Лучше бы я предстала перед ними голой.
— Им просто нужно отреагировать, верно? — Лёд чешет подбородок. — Они позлятся и побушуют, победа. Они любят тебя — победа. В любом случае, если они отреагируют, это будет победа. Худшее, что может случиться — они ничего не сделают.
Мы с Осколком обмениваемся забавляющимися взглядами. Сегодня Лёд поражает всех.
Вьюга фыркает.
— Мороз хочет, чтобы она им понравилась, идиот. Если они этого не сделают, будет на много больше возни.
— Не называй меня идиотом!
Пока эти двое мужчин препираются позади нас, Осколок вздыхает:
— Ты в порядке?
Я сглатываю желчь.
— Ага.
Он обхватывает руками мои плечи, пока мы идём. Я вижу верхушку соломенного домика над следующим холмом. Должно быть, туда нас ведёт Аквин.
— Они полюбят тебя, — шепчет он. — А если нет, поимей их.
Я мрачнею.
— Что? Их всех?
Осколок останавливается и смотрит на меня.
— Ты только что?..
Я громко хихикаю, не в силах сдержаться.
— Ага, — говорит Осколок.
Его глаза распахнуты от удивления. Он поворачивается к остальным из бараков, включая Греха.
— Олина только что отпустила грязную шуточку, — гордо восклицает он.
Вьюга и Лёд прерывают свой спор. Наступает короткий миг молчания, прежде чем сказанное доходит до их сознания.
Мужчины разражаются криками. Меня отбрасывает в сторону дерева Каур, когда Лавина в качестве поздравления хлопает меня по спине. Лёд дёргает меня назад и качает мою руку вверх-вниз в рукопожатии. Вьюга стирает с глаз настоящую слезу гордости.
— Ладно уже, — закатываю я глаза. — Успокойтесь, или этого больше не повториться.
Это заставляет их замолчать. Ко мне подкрадывается Грех.
— Итак...
— Нет, Грех.
Я поворачиваюсь к Осколку.
— Думала, что сказала тебе, не брать его.