И тут возникает основная проблема.
Он как будто знает, что я собираюсь делать. Как будто он изучил мои движения. Он ожидает от меня этих действий. А я не уверена, что мне нравится делать то, чего от меня ждут.
У меня есть одна попытка. На две у меня не будет времени.
Любой боец, из тех, кого я когда-либо знала, накричал бы на меня за то, что я пренебрегла правилами базовой защиты, когда приблизилась к убийце Кедрика.
Я вскидываю кулак под его подбородок, и он ловит его, жёстко выкручивая запястье. Мой первый отвлекающий манёвр.
Я бью ногой по внутренней стороне его лодыжки. Он поднимает ногу и почти не реагирует.
Второй отвлекающий манёвр.
Моё колено движется очень быстро, когда я подаю его вперёд, желая достичь самой чувствительной части мужского тела. Я не использовала эту технику раньше — она кажется мне немного гадкой.
Этот человек использовал лук — оружие труса — чтобы убить Кедрика с расстояния, поэтому я наслаждаюсь своим подлым поступком. Именно это он заслужил.
Моё колено врезается в яйца убийцы, и его глаза закатываются, а сам он замирает в агонии.
Надо отдать ему должное — он ещё пытается уползти, его мысли по-прежнему заняты борьбой. Но всё кончено.
Просто не до конца завершено.
Я медленно подхожу к нему, сморщив нос от вида мужчины, который плачет, корчась земле. Своими сегодняшними действиями он мог бы погубить тысячи людей.
И ради чего?
... Я хочу это выяснить.
Повернувшись боком, я намечаю линию его челюсти и бросаю вес своего тела в перекрёстный удар, скручивая верхнюю часть тела, врезаясь кулаком в лицо.
* * *
Я возвращаюсь в лагерь, волоча за собой связанного и находящегося без сознания убийцу. Моя жизнь перевернулась, но лагерь остался таким же, каким я его оставила. Дремлющим, неподвижным.
Я пинаю спящего часового. Он хмурится, пока не понимает, кто его разбудил. И тогда-то он пугается. А когда он видит окровавленного человека у моих ног, то приходит в замешательство. Должна признать, не самый приятный способ пробуждения.
— Позаботься о нём — приказываю я. — Если тебе повезёт, я забуду, что ты спал на посту.
Мои мышцы болят.
Я позволяю Бруме беспокоиться о своей судьбе, пока иду к Джовану.
Братья Кедрика имеют право увидеть убийцу, и покончить с ним. А Джован умеет заставлять людей говорить, если убийца не захочет говорить по доброй воле. Обычно пытки меня раздражают, но не думаю, что в этот раз я буду возражать против его методов.
Только через три секунды после того, как Джован выходит из шатра, он полностью приходит в себя, волосы взъерошены. Его взгляд падает на теперь уже стонущую форму в хватке часового.
— Кто?
— Убийца Кедрика, — отвечаю я, избегая взгляда.
Его ноздри раздуваются, пока он снова смотрит человека, который начинает приходить в сознание. Джован некоторое время изучает его, прищурив глаза, в то время как тот запрокидывает голову и стонет от боли.
— Возможно, я немного перестаралась с последним ударом, — бормочу я.
Глаза Джована возвращаются к моим, крепко сжимая челюсти.
— Что случилось? Расскажи мне.
Не думаю, что Королю нужно слышать о том, как я преследовала что-то блестящее.
— Я увидела что-то в лесу и пошла проверить. Это была ловушка. Мы сражались, он проиграл, — я подхожу к нему ближе. — Это он, Джован. Я видела его несколько раз в Ире, и ещё, когда он пытался убить меня в Оскале. Это убийца.
— Он признался в этом? — спрашивает Джован.
И я знаю, почему он задаёт этот вопрос. Мы собираемся обвинить одного из Ире — наших новых союзников — в убийстве принца Гласиума и попытке убийства Татумы. Мы должны быть уверены.
— Да, он признался. Но мне нужно выяснить ещё кое-что.
На мгновение Джован затихает. Эти мгновения — его сила.
Он забирает наёмника у часового.
— Иди, разбуди Адокса из Ире и его людей, а также моих советников, брата Татум, Принца Ашона, и Рона.
При осознании списка людей у часового расширяются глаза, и я почти слышу, как его мозг силится запомнить имена. Интересно, получат ли сообщение последние три человека?
Как только сонный стражник убегает, Джован роняет мужчину на землю. Даже я вздрагиваю. Джован не коротышка. Этого достаточно, чтобы человек снова потерял сознание.
Судя по всему, Королю глубоко плевать на это. Он расхаживает по поляне.
Поддерживать отношения с Ире очень важно, но я знаю, что Король считает месть за брата не менее важной. Особенно для Брум. Преданность это всё. Народ судит о своём Короле по его силе.
— Он не кажется достаточно большим, чтобы убить моего брата, — тихо говорит Джован.
Я вздрагиваю и отступаю назад, когда поляна перед королевским шатром начинает заполняться. Пришедшие Осколок, Роско, Драммонд смотрят на неподвижную фигуру. Но вопросов не задают. До тех пор, пока Адокс не проходит через образовавшийся круг.
Он смотрит на своего поверженного соплеменника, затем на меня и Короля, глаза его сверкают гневом.
— Что это значит?
Я скорее чувствую, чем вижу, как Джован начинает вибрировать. Кладу руку ему на плечо.
— Адокс, ты знаешь, что я уже некоторое время выслеживаю убийцу Принца Кедрика. Этот человек убил Принца.
Я смотрю на убийцу, который лишил меня счастья, которое я впервые в жизни обрела.
— Стрела была сделана не из Каура. Она была не из Гласиума.
Я шарю в ботинке и вытаскиваю оперение, которое так долго было со мной. Оно по-прежнему с лёгкостью вызывает воспоминания о той ночи. Я всё ещё чувствую, как кровь Кедрика пузырится между моими пальцами; чувствую холодную жёсткость его рук и его немигающий взгляд.
— Это была стрела, которая оборвала жизнь Кедрика.
Я передаю оперение Адоксу. Он внимательно изучает его, а я продолжаю говорить:
— Это дерево Седир. Мне потребовались месяцы, чтобы узнать это. А потом это знание завело меня в тупик, — я поворачиваюсь лицом к старому правителю. — В котором и находилась, пока совершенно случайно не попала к Ире.
Адокс возвращает стрелу, внимательно слушает, не перебивая. Его взгляд устремлён на дёргающегося на земле человека. Выражение его лица бесстрастно. Возможно, Адокс тоже не слишком любит убийцу.
— Но даже тогда прошло несколько недель, прежде чем я увидела те же стрелы у Ире. Это было после того, как мы саботировали тропу через Оскалу.
— Ты расспрашивала о них, — негромко прерывает Хамиш.
Он встаёт рядом с Адоксом.
Его зелёные глаза горят.
Я киваю.
— Было семь мужчин. И, как сказал мне Хамиш, только трое из них отправились торговать в Осолис.
Джован нетерпелив. Я располагаюсь так, чтобы оказаться между ним и убийцей. Адокс должен сперва всё услышать.