Я стряхиваю с себя эти мысли и подхожу к двери, держа щит перед собой. От напряжения дрожат руки. Как только я выйду за дверь, брошу щит. Я хватаюсь за задвижку и делаю вдох. Будем надеяться, что по ту сторону не окажется целый легион солдат.
Но тут ничего не поделаешь. Я рывком распахиваю дверь и выскакиваю наружу.
... в пустой холл.
— Хах, — озадаченно произношу я.
Я прислоняю щит к стене. Начну с самой дальней от входа башни. Тогда у меня будет подкрепление, которое в случае необходимости сможет захватить остальные силой.
Когда я перемещаюсь по чёрным коридорам, мне кажется, что я никогда не покидала их, но в то же время они совершенно чужие. Тёмные коридоры призрачны и полны пронзительных воспоминаний. Как будто близкий друг рассказывает мне подробности своего кошмара, а я представляю, что он видел, но не могу ощутить того же ужаса.
Это зрелище уже не вызывает у меня страха, только тягостное сожаление.
Лёгкими шагами я добираюсь до лестницы для слуг. Верхние уровни пусты. Я была права: все, наверное, внизу. Хотя я ожидаю, что на нижнем этаже мне встретятся солдаты матери. Я открываю вход на лестницу и спускаюсь по ней, перепрыгивая через ступеньку. Впереди справа — дверь в первую башню. Мой шаг замедляется, и я крадусь дальше на носочках.
Из комнаты доносится лязгающий звук, отчетливо слышимый сквозь шум битвы, доносящийся снаружи.
Я резко отступаю назад. Что, во имя Солиса, происходит? Вслед за этим раздаётся сильный стук. Схватив свой короткий кинжал, я со скрипом открываю дверь.
... И моргаю от открывшегося мне зрелища. Дворцовая повариха, высоко подняв сковороду, стоит над лишившимся чувств стражником. Измождённая женщина застывает в этой позе, как и я. Мгновение никто из нас не говорит.
Она вырубила лучника сковородой? Я поднимаю брови и ухмыляюсь.
— Спасибо, — говорю я.
Повариха медленно опускает сковороду.
— Не за что, Татум Олина. Они убили мою сестру, они не заслуживают меньшего.
Меня переполняет раскаяние. Сестрой поварихи была матрона приюта, которую повесили на Оскале как обычную преступницу.
— Она была одной из самых добрых душ, которую я знала... и мне очень жаль. Если бы она не помогла мне с яблоками, она могла бы быть жива.
Лицо поварихи становится свирепым.
— И если бы я не дала тебе яблок, она бы не умерла. Моя сестра умерла, сделав то, что считала правильным, Татум. Не глупи, сожалея о прошлом.
Не многие люди могли бы так прямо говорить с королевскими особами. На самом деле, я не могу вспомнить никого — даже своего брата. Солдат вздрагивает. Не успеваю я сделать и шага, как сковорода снова обрушивается на его голову. Он замирает.
Я мчусь мимо них обоих к оконному проёму. Заметив Джована, машу ему рукой. Он не сразу замечает меня, возможно, его отвлекают двое мужчин, которые борются с ним.
Лестница ставится, и первые солдаты Ире и Брум начинают подниматься. Я жду, пока в комнате не соберется человек двадцать или около того. Затем отбираю пятерых, которые, похоже, держат оружие так, словно знают, как им пользоваться.
— Следуйте за мной.
Во второй башне лежит мёртвый лучник. Кто-то прострелил ему глаз, а замена не подоспела.
Лестница поднята, и моя грудь сжимается, по мере того, как мы приближаемся к матери. Что она скажет? Что скажу я?
На этот раз я беру с собой десять человек. И не напрасно: в третьей башне трое солдат, и они поджидают нас. Они, вероятно, думают, что могут умереть здесь или внизу, у входа.
— Стойте! — приказываю я, когда стражник слева от меня выхватывает меч.
Я встаю лицом к лицу с тремя Солати.
— У меня нет желания убивать вас без необходимости. Скоро я стану Татум. Сдавайтесь, и я сохраню вам жизнь.
Не говоря ни слова, двое мужчин и женщина падают на колени, бросая перед собой оружие.
— В следующей комнате больше солдат, Татум Олина, — говорит один из мужчин.
Я киваю.
— Задержите их пока, — говорю я Брумам. — Не причиняйте им вреда, иначе я натравлю на вас Лавину.
Кто-то тяжело сглатывает.
Когда на второй этаж дворца поднимаются новые Брумы, я увлекаю нескольких в сторону. Вместе с этой группой входит Оландон. Я притягиваю его к себе и быстро обнимаю. Трое задержанных Солати с любопытством наблюдают за нами.
— Брат, ты пойдёшь брать под стражу последнюю башню.
— Рассчитывай на меня, Татум Олина.
У меня возникает желание закатить глаза в ответ на его формальность, хотя я понимаю, что он должен проявлять уважение перед другими Солати.
— Где Король Джован? — спрашиваю я.
Оландон гримасничает.
— Он просил проинформировать тебя, что поднимется последним.
Я бросаюсь к окну. Внизу осталась только половина мужчин. Конечно, Джован всё ещё размахивает в воздухе своим гигантским мечом.
— Он действительно так сказал? — спрашиваю я.
— Добавь ещё пару ругательств и междометий.
Я фыркаю.
— Не позволяй ему услышать это от тебя.
Он ухмыляется, его лицо покрыто грязью и кровью.
Четвёртая и последняя башни почти полностью заполнены Солати.
— Их послали убить тебя, — шепчет Оландон.
У меня такая замечательная мама. Я повторяю своё предложение группе из пятнадцати человек. Один решает, что оно ему не нравится.
Через минуту я повторяю предложение, вытирая кровь с меча.
Все принимают его единогласно.
Я стою в коридоре, наблюдая за тем, как Солати связывают для их же безопасности. Залы заполнены Брумами и Ире. Я протискиваюсь между изуродованными битвой телами и жду. Он не заставляет себя долго ждать.
Раздается громкая команда:
— Шевелитесь!
И вот тесная масса людей каким-то образом освобождает место для огромной фигуры своего Короля.
Его лицо напряжено.
— Что случилось внизу? — спрашиваю я.
— Мы захватили последнего. Остальная масса в замешательстве. Солати отступили, не в силах взобраться на стену. Я оставил там сотню бойцов, чтобы помешать Солати покинуть дворец, — выдыхает он. — Чего нам ожидать внизу?
Я поворачиваюсь и вижу Лавину.
— Лавина, можешь привести мне одного из пленённых Солати? — прошу я.
Он неуклюже делает то, о чём я прошу, расплющивая маленького мужчину Ире о стену. Всё легкомыслие улетучивается через несколько минут, когда он бросает к моим ногам тщедушного на вид мужчину — хороший выбор. Лавина нависает над ним. Я очень сомневаюсь, что он этого хочет, но он вроде как ничего не может с собой поделать, когда вокруг так много людей.
— Мне нужно знать, что происходит внизу. Ты можешь мне помочь.
Я смотрю мужчине прямо в глаза. Легко понять, что творится у него в голове. Солати воспитаны на недоверии к голубым глазам. Этот человек пытается преодолеть свою естественную реакцию на моё лицо и примирить меня с моей внешностью, чтобы выжить.
Он делает правильный выбор.
— Лучники ждут у основания лестницы, придворные — в столовой, а остальная стража, вероятно, разделилась, удерживая вход и защищая двор.
— Сколько? — рычит Джован.