- Брат… - тихо сказал я, аккуратно помещая фальшион в руку Кабэ. Казалось, это успокоило его, хотя его губы все еще двигались, представляя бесполезную пародию на нормальную речь. – В твоих легких кровь, Кабэ. Не пытайся говорить. Погоди. Скоро все кончится, друг.
Он посмотрел на меня, и страх в его глазах исчез, уступая место чему-то похожему на умиротворение.
Я поместил наконечник своего меча на его грудь, прямо напротив сердца. Другой рукой я прикоснулся к выцветающей татуировке молнии на его плече.
- Почетная смерть… - тихо прошептал я. Кабэ сделал едва заметный кивок. Я надавил, все было кончено.
Тарригата встретил меня на другой стороне арены. Он казался тощим на фоне яркого света арены, как будто его плоть была полупрозрачной. Старик обнюхивал воздух, пока я взбирался обратно к смотровым платформам, его голова наклонилась в мою сторону.
- Это Кабэ? От него смердит. Смертью.
Поморщившись, я наклонился ближе. Вместе с безжизненным телом Кабэ, свисающим с моего плеча.
- Прояви уважение к Громовому легиону, - прошипел я сквозь стиснутые зубы.
Несмотря на мое огромное преимущество в росте и весе, Тарригата, кажется, оставался невозмутим.
- Тьфу! Теперь ты гладиатор, Херук.
- Старик, клянусь я… - начал было я, но Тарриагата не дал мне закончить.
- Сегодня было меньше зрителей, - заметил он, обходя мою глухую угрозу, словно бы это была назойливая муха, упавшая на его воротник, чтобы быть отброшенной. – И они были более сдержанны.
- Меньше, чем когда-либо, - ответил я. – Даже великий Громовой легион больше не привлекает толпу, а?
- Больше некого привлекать, - сказал Тарригата. – Кроме того, - продолжил старик, с жесткой улыбкой на лице, - Вы не Легион. Вы перестали быть им со времен сражения за Арарат.
- Он прав, Херук. Теперь мы ничто. Просто бойцы очередной безымянной арены, а Тарригата – наш доминус.
- Мы нечто большее, Вез, - сказал я, глядя в глаза бородатого гиганта, только что подошедшего ко мне.
Везула Вульт нес больше шрамов, чем любой другой воин, которого я когда-либо знал или убил. И он носил их с гордостью. Как бы высок не был я, он был наголову выше, его туловище и плечи, были похожи на перевернутый треугольник.
- Мы, Дах?
Я бросил на него сердитый взгляд.
- По крайней мере, мы выжили. Вот здесь, - я осторожно опустил тело Кабэ, - помоги мне с ним.
Несколько толп ненадолго задержались на арене, чтобы хоть мельком увидеть павшего гладиатора, но большинство из них уже начали разбредаться, возвращаясь обратно на поверхность, навстречу своим собственным несчастьям.
- Такая утрата, - сплюнул Тарригата, загремев своим кошельком, который он носил на петле опоясывающей его талию. Он тряхнул его три раза, прислушиваясь к звону.
- Это свет, - сказал я.
- Не рассказывай мне об этом! – огрызнулся он, обернувшись ко мне. Он ткнул пальцем в свои пустые глазницы. – Может я и потерял глаза, но я все еще вижу достаточно. Я дотронулся до Него, я видел – сказал он, указывая на толстый слой смога, окутавший небеса над нами. Я последовал за его рукой и увидел, смутные очертания статуй, величественных, подобно богам.
- Твои глаза были сожжены, когда ты становился астропатом, Тарригата, - ответил я.
- Вот почему ты должен слушать то, что я говорю. Темные вещи происходят даже здесь. Я видел их… извне.
- На тебя охотятся также, как и на всех остальных, - уточнил я.
Уродливая ухмылка старика обнажила его пожелтевшие зубы.
- Да, но ты все еще служишь, не так ли?
- Легион всегда несет службу, - ответил Везула. Его голос звучал иначе, когда он потянулся к топору, небрежно привязанному к его талии.
Я схватил его за руку.
- Постой, брат, - твердо сказал я. – Война окончена.
Он смотрел на меня также, как и в день последней битвы, его глаза были омрачены и совсем не моргали.
- Калаганн собрал войско на пустоши… - он пытался высвободиться из моей хватки, но я лишь усилил захват. Старое кольцо легиона на моем пальце впилось в его кожу, словно голодающее кровососущее насекомое.
- Орды Урша падут в этот день!
Несколько зевак среди толпы обернулись, чтобы понаблюдать за тем, что происходит позади.
- Сибирские мясники уступят Императору!
- Они уже давно это сделали. Давным-давно, - сказал я, пытаясь его успокоить. – Возьми себя в руки, Вез. Посмотри на меня. Посмотри на меня.