– Ее нужно отнести на борт, нечего ей тут мокнуть, – сказал Эли. Он отстранил Мами и легко поднял Милли на руки.
Команда «Ма Шан» молча следила, как Милли несли в каюту. Мами потом сказала, что никогда прежде не видела таких оборванных головорезов. У них в руках были швартовы, они были готовы отчалить и только переглядывались друг с другом.
Потом Черный Сэм заорал:
– Вы что, никогда раньше не видели, как женщина падает в обморок! Поднять якоря. Отчаливаем, дубовые ваши головы!
Покачиваясь на южном ветру, большая джонка отплыла от пристани острова Грин. Пламя в «Домике отдыха» все еще бушевало. Судно, вспенив носом волну, развернулось на запад в Южно-Китайское море.
48
Паруса «Ма Шан» надулись под юго-западным ветром. Судно быстро прошло через пролив Капсингмун.
– Ты знала, что вместе с нами на борту будут Черный Сэм и Мами? – спросил у Милли Эли.
– Я этого не знала, – ответила Милли. – Я считала, что они пока останутся жить в «Домике отдыха», чтобы поутихли слухи, и пошлют к черту всякие пиратские вылазки.
– Послать к черту такое доходное дело! – возмущенно завопил Сэм. – Вы можете представить, что я разлегся на диване, положив ноги на подушки, и передвигаюсь только в носилках, а по воскресеньям еще и дважды захаживаю в церковь!
– Да, ты забыл еще про занятия в воскресной школе, – добавила Мами. – Если бы все получилось по-моему… Подумать только, я родилась в семье пастора, росла в Каролине, а теперь оказалась на пиратском судне, да еще и якшаюсь со всякими подлыми пиратами. Господи…
– Ну да… если бы бедный Растус знал об этом, он перевернулся бы в своей могиле, – закончил за нее Сэм. – Но твоего Растуса здесь больше нет, поэтому тебе придется делать то, что говорит тебе этот парень! – Он стукнул себя в грудь.
Волны усилились, и «Ма Шан» начала крениться. Пена с шорохом плескалась об ее корпус. Ветер выл так пронзительно, будто певец из кантонской оперы.
– Мне ясно одно, – не отступалась Мами, – если у нас нет денег, добытых праведным трудом, а Эли и Смит собираются разбойничать дальше, то я напялю на себя мешковину и стану посыпать голову пеплом, вы нипочем не заставите меня заниматься этой поганой стряпней, которая вконец мне осточертела.
– Женщина! – вскричал Эли. – Все не так уж плохо. Мы сейчас направляемся прямо в Первый Восточный банк, как только доплывем до Суматры!
– Только не говорите мне, что вас на Суматре поджидают сундуки денег, – вмешалась Милли.
– Еще как поджидают, и не один…
Эли дурашливо пощекотал ее под подбородком.
– Идите за вашим дядюшкой Эли, и смотрите не упадите в обморок, милые дамы!
Когда они спустились в каюту, Черный Сэм вытаскивал из-под койки сундук. На него падал луч солнца из иллюминатора. Эли открыл замок и приподнял крышку. Сундук был полон серебряными долларами. Стоя на коленях, они смотрели на груды серебра.
Блеск монет отражался на их лицах.
– Боже милостивый, – прошептала Милли.
– Можешь посчитать, но это займет у тебя целый день, – сказал Эли.
– Здесь около двух миллионов долларов, и еще прибавь по десять китайских долларов за катти[9] опиума, которого было две тонны. Опиум принадлежал бедному Гансу Брунеру. Я сжег его перед кантонскими складами, и половина населения Кантона плясала вокруг этого костра!
– Это все пиратская добыча? – спросила Мами. Глаза ее стали круглыми, как блюдца.
– Девушка, это честно заработанные деньги за оказанные услуги Китаю! – ответил ей Сэм. – Они заплатили это Черному Сэму…
– Заплатили Эли Боггзу, – поправил его Эли, – в соответствии с договором Дейбо, это недавние мирные предложения китайцев Англии, на которые Англия никак не прореагировала. Меня отблагодарили за доставку им трех кораблей, ранее принадлежавших «Смит и Уэддерберн», и за то, что четыре тысячи кули вернулись теперь домой в провинцию Квантунг.
– Всего три миллиона мексиканских долларов, – добавил Сэм. – Мисс Милли, это больше того, что украл у вас этот гнусный Уэддерберн.
– Хочется надеяться, что все деньги заработаны честным путем, – заявила Мами, поднявшись и пытаясь разогнуться. – Мало того, что я живу с тобой в грехе, а еще и эти неведомо где и как добытые деньги! – Она толкнула Сэма в бок. – Я согласилась поехать в это странное путешествие, только чтобы порадовать мисс Милли. Но, как только мы достигнем Суматры, я потащу тебя к пастору, чтобы я снова могла стать уважаемой женщиной.
– А что скажешь ты? – спросил Эли Милли. – Что это ты притихла?
– Просто задумалась, – ответила она.
Позже, когда луна покоилась на призрачных облаках и «Ма Шан» шла по курсу, окутанная облаком пены и мелких брызг, Мами и Сэм, обнявшись, стояли у борта и любовались свечением моря.
Милли с Эли тоже не спали в своей каюте.
– Дорогая, ты могла себе представить, что будешь лежать рядом с пиратом в Южно-Китайском море, а позже станешь прожигать жизнь на Суматре?
– Ты что-то разошелся, – заметила Милли, – и стал невоздержан на язык. Ирландская кровь играет?
– Дорогая, если бы ты прожила всю жизнь, как я, балансируя на грани закона, ты бы тоже кое-чему научилась. Даже разным акцентам. Изображая португальский акцент, легче договориться с женщинами с Дека де Роза, а чтобы приручить какую-нибудь канареечку из Суссекса, нужен очень правильный и чистый английский.
– Господи, значит, я, по-твоему – канарейка из Суссекса?!
– Хватит разговаривать, – шепнул ей Эли. – Лежи спокойно и не двигайся. Я хочу навсегда запомнить нас такими.
– Ты так меня стиснул, что я не смогла бы двинуться, если бы даже очень захотела сделать это, – заметила Милли. – Неужели у нас так будет всегда?
– Конечно. В амурных делах мне никого больше не нужно, кроме канареечки из Суссекса.
Позже, когда Эли заснул, Милли вдруг открыла глаза. Ее разбудил какой-то звук, раздавшийся в каюте. Она увидела огромную бабочку, которая билась крыльями о стекло иллюминатора. Бабочка была чистейшего белого цвета. Из открытой двери до Милли донесся запах мускуса. Дверь поскрипывала и покачивалась от ветерка.
Потом, к ее изумлению, на пороге что-то появилось. Маленький детеныш лисицы. Он внимательно смотрел на Милли. Он сидел не шевелясь, с острой мордочки капала вода.
Видно, какой-то злобный дух вылез наружу из морских глубин. Сквозь его очертания Милли различала поверхность двери – это было всего лишь видение. Детеныш лисицы заметил, что она внимательно его изучает, и уверенно заковылял в ее сторону. Он оскалил маленькие зубки, как бы пытаясь улыбкой приветствовать ее.
Милли не могла промолвить ни слова, она продолжала смотреть на лисенка.
В низу ее живота, в самом лоне, будто бы застыл лед.
Бабочка продолжала бить крыльями но залитому светом луны стеклу.
– Эли, – звала Милли. – Эли! Детеныш подполз к ней ближе.
ЭПИЛОГ
Ниже мы публикуем отрывок из статьи в газете «Кантон Реджистер»:
«В начале недели были обнаружены тела Анны Безымянной и ее брата Янга. Их нашли на южной оконечности острова Грин. Мисс Анна Безымянная и ее брат были людьми, очистившими дельту реки от бандитов, которые вынуждали жителей деревни платить им откупное.
Как нам сообщили, сестра и брат утонули, обняв друг друга.
Нам также стало известно, что хотя сестру часто обвиняли в принадлежности к секте «Почитателей лисиц», на самом деле она была известна как «девушка-бабочка». Ее тело издавало запах мускуса и чудесный аромат цветов златоцвета, который так привлекает бабочек.
Говорят, что ее брат Янг незадолго до смерти стал послушником монастыря на острове Лантау. Впрочем, все эти сведения неточны».