Мир был словно на моей ладони. Такой темный и невидимый, как рассеивающийся дым из сигары. Раз! И мира на твоей ладони больше нет. Огонь на свечке погас.
Машина передвигалась тихо, обливая грязью из луж проезжающие мимо легковушки. Внезапно, я потеряла связь с миром, который так стремился исчезнуть.
Надзиратель.
Самым страшным, во всей моей болезни было видеть, как каждый раз мои родители пугаются, когда я падаю в обморок. Они думают, что мое время истекло. В этот раз, я больно ударилась об стекло машины, виском, на нем выступила кровь, и злосчастный висок саднило. В очередной раз, я шла по городу наступая ярко-зелеными резиновыми сапогами в лужи. Небо было цвета индиго из-за наступления зимы, а люди на улице уперевшись в свои мобильные телефоны уплывали все дальше и дальше от реальной жизни, за которую я держалась всеми конечностями.
Все вокруг было тихим и спокойным. Дома словно остановились во времени, застыли и люди в квартирах. Окна подсвечивались изнутри янтарным светом от тусклых ламп, и все были заняты своими делами. Всегда любила смотреть в окна к незнакомым людям. Я словно становилась невидимым зрителем их жизней, которые кажутся спокойными. ведь только в свои домах, люди становятся самими собой не утаивая горечь и боль. От каждого окна веяло теплом и магическим золотым свечением, я словно была надзирателем, тем, кто чуть выше. Вот девушка устало ввалилась в кухню, с усталым и изможденным лицом, ее встречает ее верный пес, который прыгая лижет ей лицо, а та вымученно улыбается.
А вон там, дети побежали к маме, пришедшей с работы, вися у нее на шее и хохоча. Забирая у нее из рук большие пакеты, задавая один и тот же резвый приглушенно- слышимый вопрос:
-Мама! Ты принесла нам сладенькое?
Горящие окна в квартирах составляли замысловатый узор из жизней. Из светлых историй которые будут продолжатся из года в год. из века в век. Разве не счастье быть надзирателем?
Дом без души.
Большие двухэтажные дома с широкими светлыми окнами всегда кажутся вам приветливыми? Серый цвет дома вяло утопал в осени, и я уже не могла определить где кончается серое, блеклое небо, которое кажется еще не определилось со своим цветом, оно кажется забыло, что должно быть небом, а где начинается сам дом. Он сливался с цветом привычной действительности которое вот уже на протяжении двух месяцев пестрит всеми оттенками черного, серого и темно-синего. Начиная от мелового, ненавязчивого, словно растушеванного гридеперлевого, отливая матовой зеленцой, когда ты запрокидываешь голову и думаешь; "Не нахожусь- ли я на дне илистого озера, с вечно прилипающими к мокрым коленям тиной и водорослями?" Заканчивая угрюмым оттенком антрацитового, который отдавал синим и фиолетовым, как волосы у одной моей очень отчаянной знакомой, которая из мягкого темно-коричневого цвета волос, покрасилась в светло русый, затем в серый, а потом решила сделаться "красоткой" с иссиня-черным цветом волос. Представляете результат который был на ее голове? Ну и еще, в добавок на этот цвет можно было подкинуть пару кусочков кострового угля. Вот вам и антрацитовый. Но вернемся к дому.
Вы наверняка решили, что я решила снова "путешествовать" автостопом проводя свой последний год в маленьком городишке, с удалой молодежью, рядом с которыми я чувствовала себя столетней бабулькой, которая все время бурчала что-то вроде:
"Зачем вам татуировки? Вы что, полотно, чтобы так себя расписывать?!"