Чак слушал с улыбкой, которая казалась наклеенной на его красивое лицо, но Лиза не замечала никакой перемены в своем собеседнике. Он слушал ее рассказ, и по ходу перед его мысленным взором рисовалась картина, не имевшая ничего общего с великолепным видом Лизы в шортах на фоне бассейна. А Лиза ничего такого и не подозревала, потому что на самом деле не знала Чака Уэбба. Если бы она знала его лучше, она не стала бы доверять ему все свои задушевные тайны и надежды, потому что он был не из тех людей, которым можно доверять.
Чак был напористым человеком, упорно преследовавшим свои собственные цели, гордый своими достижениями на фирме и ревниво относящийся к преимуществам, которые давало его положение. Он никогда толком не замечал Лизу, когда она была просто одной из сотрудниц, да еще и толстой. Как бы там ни было, теперь, когда она больше не выглядела безобразной толстухой, он благосклонно отнесся к интересу, проявляемому ею. Это только подтверждало тот имидж дамского кумира, который он создал для себя, а приглашение Лизы в круиз на шикарном океанском лайнере было только кстати. Но потесниться на своей вершине ради нее было совсем другим делом. Эта новая привлекательная и уверенная в себе Лиза Рейнольдс становилась реальной угрозой его положению на службе. И его гордости.
После ее рассказа он больше не мог относиться к ней просто как к паре прелестных ножек и приятной улыбке. Она получила дела клиентов Макгуайра. Эти длинные ножки и обаятельная улыбка стали угрозой его грандиозных замыслов. Внезапно он понял, что хочет не столько соблазнить ее, сколько выжить из фирмы. А с такой простодушной доверчивой дурочкой это будет относительно легко. Если причиной ее успеха по работе было обретение уверенности в себе, разрушение этого новообретенного качества просто уничтожит ее. И все, что нужно для этого, — тонко продуманные и незаметные действия того, кому она доверяет. Того, перед кем она так глупо разоткровенничалась и рассказала о своих надеждах.
Чак Уэбб разглядывал Лизу оценивающим взглядом, не чувствуя ни малейших угрызений совести от того, что собирался сделать. Бизнес есть бизнес.
5
Ревность не самое приятное чувство. А Лиза Рейнольдс вызвала ревность.
И Харлан, конечно же, понимал это. Он рассматривал контрольные отпечатки, сделанные во время утреннего сеанса, и каждая вонзала нож в его сердце. Тедди разложил перед ним листы крохотных кадров, чтобы его начальник мог указать то, что Тедди и Мо отпечатают потом в темной комнате, которую они заняли под лабораторию. Все фотографии были что надо. И не просто потому, что Тедди был великолепным фотографом. На них была Лиза.
Харлан попытался обрести холодную беспристрастность, пока просматривал кадр за кадром, но у него это никак не получалось. Он то и дело ловил себя на том, что восхищается ее стройной шеей на одном снимке, таинственной улыбкой на другом, всепобеждающей женственностью на третьем — в позе Мэрилин Монро, от которой можно потерять голову. Все, чего он хотел, было здесь — свежесть, трогательная уязвимость, решимость и уравновешенность. Все, чего он хотел… и это раздражало его еще больше.
Харлан как будто отупел и ничего не мог с собой поделать. Он был человек могущественный, богатый к тому же. Он мог повелевать всем, что было вокруг него, но не мог управлять сердечными привязанностями Лизы. Ей было совершено неизвестно, что она привлекла его внимание еще до того, как они встретились. Она не знала того, что он выбрал ее, когда искал женщину, которая заполнит пустоту его жизни. И он был бы сумасшедшим, полным дураком, если бы решил ухаживать за ней теперь, когда узнал, что ее сердце отдано другому. Он не собирался соперничать ни с кем. В бизнесе, где командование принадлежало ему целиком, полностью и безраздельно, он соперничал только сам с собой. Вызов со стороны смущал его и вносил смятение в душу. Харлан не любил чувствовать себя уязвимым. Ему не нравилась сама идея, что он может проиграть.
Он еще раз посмотрел на листы с пробными отпечатками и вздохнул. Пусть лучше Мэгги выбирает. Ее не собьют с толку ни нежные губы, ни изящный наклон головы. Она увидит продукт рекламы, а не возможную страсть, в то время как он совершенно растерян. Харлан заглянул в бумажку, которую держал в руке, — это было расписание съемок. После обеда они назначены в большой ванне джакузи. Он застонал про себя, представив, на что это будет похоже. Лиза в пузырящейся воде, он сам — скрипящий зубами от волнующего желания. Но он должен быть там и приглядывать за съемками. Его фотографы были специалистами и своем деле, но у него было обыкновение касаться всего, во что он был вовлечен. Тем более что сейчас он хотел не просто касаться Лизы Рейнольдс.
Чаша джакузи располагалась на палубе «Лидо» между двумя бассейнами, которые помещались под стеклянным куполом, где все было увито имитациями тропических растений. Огромный прозрачный потолок был устроен для хорошего обозрения. В этом помещении было на удивление прохладно, что несказанно радовало после раскаленной печи на верхних палубах, от жара которой не спасала даже вентиляция. Харлан вошел внутрь, увидев Мо, Джилл и прочую команду, но без героини дня. Мо подошел к нему с сокрушенным и озабоченным видом.
— У нас проблемы с Лизой.
И прежде чем он успел пояснить, какие именно, Джилл уже была здесь, чтобы смягчить резкие слова фотографа.
— Она просто нервничает, Харли. Это ее первые съемки, и присутствующие ее смущают. Как ты думаешь, ты можешь поговорить с ней насчет этого? У тебя отлично получилось сегодня утром.
— Где она?
— Прячется в раздевалке, — хмуро сказал Мо.
— Ладно, дружище, не делай кислой физиономии, я приведу ее сюда.
Мо с сомнением покачал головой, но он привык к творимым Харланом чудесам. Он отступил, давая Харлану возможность совершить попытку. На самом деле он был нетерпим к непрофессионалам, а эта новая рекламная модель «Все для вас» была на его взгляд как ненадежна, так и инфантильна. Может быть, в ней и была какая-то свежесть и новизна, но он не привык так возиться с капризничающей девчонкой.
Харлан легонько постучался в дверь раздевалки.
— Мисс Рейнольдс, мы вас ждем. Тишина.
— Лиза?
Он услышал что-то неразборчивое и истолковал это как приглашение войти. Возможно, это бормотание значило не что иное, как сказанное от души «иди к черту».
Лиза сидела на узкой скамье, завернувшись в большое полотенце. Выражение ее лица было таким же упрямым, как и у Мо минуту назад. Чтобы описать подобное выражение, просто нельзя было подобрать слов. Харлан заставил себя беззаботно улыбнуться.
— Привет. Что произошло?
Лиза посмотрела на него блестящими, полными слез глазами, губы ее дрожали.
— Я возмещу ваши затраты. Я лечу домой из первого же порта, в который зайдет лайнер. Надеюсь, вы разрешите на этом закончить рекламную кампанию.
Он не представлял, что все настолько плохо.
— Хорошо. Но пока вы еще на борту судна и не удрали, не соблаговолите ли выписать чек? Или у вас есть четверть миллиона наличными?
Лиза вздрогнула и беспомощно взглянула на него:
— Я не знала, что это будет так дорого.
— Рекламная кампания стоит дорого, и каждый пенни задействован на вас. Для нас обоих обойдется очень дорого, если вы просто скажете мне, что готовы отступиться и убежать.
— Это… — Она опустила голову, скомкав фразу.
— Что?
— Этот купальник, — ее глаза снова блеснули слезами.
— Ваш купальник? Но я его не вижу!
Ее лицо вспыхнуло от смущения.
— Мо хотел, чтобы он выглядел так, как будто в воде на мне ничего нет, а этот купальник… ну, это все равно, что ничего.
— Покажите.
Лиза только поплотнее закуталась в полотенце. Он ждал, а положение становилось похоже на патовое.
— Он не может быть очень уж плох, — примиряюще сказал Харлан.