— Что ты хочешь, Мэгги? Гольф — такая игра, которая совершенно не по тебе.
— Ого! Как прикажешь это понимать?
Он отправил следом еще один мяч, на сей раз не так удачно, и посмотрел на нее так, как будто она была в этом виновата.
— Ну так что?
— Скажи мне, — она приблизилась и забрала у него клюшку. — Ты весь день как будто на другой планете. Что ты задумал?
— Ничего, — буркнул Харлан, выбирая следующий мяч.
Он подкинул его в воздух и прыгнул следом, как будто здесь была бейсбольная площадка. Настиг его и отбил через перила вниз, в морские волны.
— Ничего, — проворчал он.
И тут она поняла, в чем было все дело.
Мэгги знала его гораздо лучше, чем кто-либо другой. Лучше даже, чем его собственная мать, потому что вместе они одолели один и тот же нелегкий путь. Она повидала его во всяком настроении и умела распознавать все нюансы его поведения. Она видела его и преследуемым неудачами в бизнесе, и хладнокровно сокрушающим людей, обманувших его доверие, она видела его принимающим решения, видела, как он прокладывает себе дорогу. Со времени их развода Харлан многого добился, научившись справляться с открытой враждебностью и сдерживать ярость, вызванную постоянным давлением жизненных обстоятельств. И дело было не только в его напористости, а, скорее, в глубоком разочаровании, которое заложило в его груди бомбу замедленного действия. Ей казалось, что он научился полностью контролировать себя. Но эти симптомы были для нее совершенно новыми. Потому что она никогда прежде не видела Харлана, влюбленного в другую женщину.
Он выругался. Потом выругался еще раз, уже громче.
— Я-то думал, что эта дурацкая игра была придумана для снятия стресса!
Он сжал клюшку изо всей силы, так, что она треснула, потом посмотрел на нее с недоумением и отбросил подальше.
— Дорогой мой, — проворковала Мэгги. — Что за впечатляющее открытие. Никогда не знала, что гольф замышлялся как контактный вид спорта.
— Я хочу закурить. Дай сигарету.
— Нет. Я буду курить, пока дым меня не задушит, но я не позволю задохнуться тебе.
— Напомни мне, чтобы я включил в наш счет эту клюшку.
Харлан порылся в сумке, вытащил очередную клюшку и принялся вколачивать раскатившиеся шары, как будто в этом не было ничего особенного — ну, подумаешь, поддерживает человек спортивную форму, занимаясь гольфом к темноте, одетым в вечерний костюм.
— Она того не стоит, Харлан.
Он остановился на середине броска.
— Это ты мне говоришь?
— Она заставляет тебя бегать вокруг нее кругами. Я никогда еще не видела тебя в таком состоянии. Обычно ты видишь, чего ты хочешь, и берешь это.
— Я попытался.
— И что?
— Если бы у нее в руке была эта клюшка, я ходил бы сейчас неестественно выпрямившись.
Мэгги удержала усмешку. Она смотрела, как он бьет по мячам еще и еще раз. Она любила смотреть, как он двигается. Его мощь никогда не переставала оказывать на нее воздействие. Лиза Рейнольдс была непроходимой дурой, и со своей обычной прямотой Мэгги высказала это Харлану.
Он нахмурился.
— Нет, она не дура. Я действовал слишком поспешно, вот и все. Это моя ошибка. Я не могу понять, что же мне делать с ней, как правильно себя вести. Что со мной не так, Мэгги?
— Что не так с тобой? — Она не могла скрыть удивления.
— Я не слишком отвратителен на вид. У меня куча денег. Я из тех парней, которых большинство девчонок готово полюбить и привести домой к отцу с матерью. Я сердечен, я люблю животных и занимаюсь благотворительностью. Я уступаю место старшим, я даю хорошие чаевые. Так что же ей не нравится?
— Торговля — ее область деятельности, Харли. Твой товар ей не подходит.
Он надулся и проворчал:
— Что ты имеешь в виду? Ты когда-нибудь видела, чтобы я ударил животное?
— Нет, но я видела, как ты проходился асфальтовым катком по всему, что стояло у тебя на пути.
— Ты хочешь сказать, что я безжалостный сукин сын?
— Я говорю, что ты определенно сукин сын. И я говорю это с величайшим уважением. Ты не какой-нибудь мягкосердечный размазня. Ты самый невозможный человек, которого я знаю. Если ты попытаешься заставить Лизу шагать с тобой в ногу, она не выдержит темпа и отстанет. Ты измучился с ней и устал за этот месяц. Харлан, послушай меня. Была ли я когда-нибудь хоть немного нечестной с тобой?
Он мрачно посмотрел на нее, заранее ненавидя то, что она скажет, и зная, что это будет правда.
— Я могу измениться, — тихо ответил он. — Я уже во многом переменился.
— Это заметно. Ты стал более упрямым и целеустремленным. Ты сделал себя совершенно самодостаточным. Нет ничего в мире, от чего бы ты зависел, и ты не хочешь даже попробовать узнать, каково это — быть тесно с кем-нибудь связанным.
— Со мной тесно связано немало людей, — возразил он. — Люди, о которых я забочусь. И ты одна из них, Мэгги, и знаешь это.
— Я точно знаю, что я для тебя значу, Харлан. Я работаю для тебя, и то же самое делают другие. Никто из нас не может приблизиться к тебе достаточно близко, чтобы коснуться твоей души. Надеюсь, ты не собираешься снести себе голову этой клюшкой.
— Ты не права, Мэгги, — сказал Харлан с отсутствующим видом. — Ты близка мне. — Он смотрел мимо нее в ночную темноту.
— Я? Харли, ты никогда не позволял себе даже намека на какое-нибудь чувство к кому бы то ни было.
— А как же мы с тобой?
— У нас был бизнес… ну, и великолепный секс тоже. Но ты никогда не любил меня, Харлан. Ты просто не знаешь, как это делается. Это непроизводительные эмоции. Ты можешь учить людей тому, как управлять своим разумом, но у тебя нет ни малейшего понятия о том, что делается у них в сердцах.
— Может быть, это то, чему она может научить меня.
Мэгги подошла к нему ближе и обняла сзади. Она хотела дать ему знать, что по-прежнему любит его, как раньше. Это было все, чем она могла ему помочь.
— Харли, я не хочу безучастно смотреть, как ты мучаешься. Она разочарует тебя.
— Не думаю, Мэгги. Она упряма и сильна. Упрямей, чем тебе кажется. Она может подойти мне. Разве ты так не считаешь?
Мэгги услышала отзвук безнадежности в его голосе, и ее охватила такая нежность, какой она даже не подозревала в себе. Она склонила голову и потерлась щекой о его плечо. И сказала ту правду, которую он должен был услышать:
— Харлан, а ты подойдешь ей?
Он не ответил.
— Ты не думал, почему именно она? Почему сейчас? Ты уверен, что не принимаешь сильное физическое влечение за влюбленность? Как долго ты был без женщины?
— На самом деле я не думал ни о чем таком… — невразумительно ответил Харлан.
— После меня?
Он снова не ответил, но молчание говорило само за себя. Мэгги обвила его руками, но когда ее ладони скользнули по его бедрам, он поймал ее руки.
Ее голос был совершенно будничным и деловым, когда она сказала:
— Если все, что тебе нужно, — это дать выход небольшому сексуальному напряжению, то я с радостью вызовусь в добровольцы.
— Что за выражения!
— Это будет не такая уж большая жертва, поверь мне.
Мэгги скорее почувствовала, чем услышала его смех и странно смутилась.
— Мне не нужен секс терапевт, Мэгги. Спасибо за предложение.
Его отказ добавил колкости ее следующим словам — неважно, что было тому причиной.
— Харли, ты уверен, что интересуешься Лизой не только потому, что она твое творение?
— Не разыгрывай передо мной психоаналитика-любителя. По-твоему выходит, что она какая-то невеста Франкенштейна.
— А разве нет? Разве не обязана она своей сегодняшней привлекательностью тому, что это твоя программа вылепила из нее то, что она есть? И разве не может оказаться здесь интерес профессиональный, а не эмоциональный?
— Нет. — Он резко высвободился и отошел к перилам.
— Обдумай это, Харлан. И будь осторожен.
— Возможно, я продвигаюсь слишком быстро, — вслух подумал он. — Может быть, она нуждается в поддержке. Может быть, если я буду более дружелюбен с ней…