— Все в порядке, Харли, — сказала Мэгги тоном, в котором смешались мед и стрихнин. — Мы просто не знали, чем заняться в ожидании.
— Тогда приступим. Я хочу записать это сразу, а потом мы отредактируем. Дайте мне текст, на случай если я его забуду.
Тут же кто-то подал ему блокнот.
— Мы можем начинать настройку по голосу, Харли?
— Да, конечно. Пойдем, Лиза. — Он взял ее за руку и повел в спальню.
— Лиза может послушать отсюда, — предложила Мэгги. — Тогда ты не будешь отвлекаться.
Харлан нетерпеливо взглянул на нее.
— Ты хочешь сказать, что я не профессионал?
— Извини. Я, должно быть, рехнулась. Ты здесь босс.
Он нежно улыбнулся бывшей жене:
— Вот именно, мэм.
Убедившись, что Лиза удобно устроилась в ногах огромной кровати Мэгги, Харлан проверил наушники и поправил микрофоны. Потом улыбнулся Лизе.
— Ты уверена, что тебе не будет скучно? Это займет примерно полтора часа.
— Все равно я не могу провести это время лучше.
Он усмехнулся, очень этим довольный, потом наклонил голову, прижав рукой наушник.
— Да, слышу тебя. Прекрасно. Это нормальный уровень? Готовы? О'кей, — его голос понизился, Харлан стал растягивать слова, как диск-жокей. — Это Харлан Джеймсон. Я говорю из каюты номер 8001, чтобы дать вам образец для настройки. Так что хватайте свои штучки и будьте готовы. Ну как? Где моя вода?
Один из ассистентов принес графин.
— Налейте в стаканы, без льда. Я не хочу никакого фонового шума, пока идет запись. Спасибо. Сделайте что-нибудь со светом. Свет мешает мне сосредоточиться.
Звукооператор, который никогда прежде с ним не работал, посмотрел на него с удивлением и пожал плечами. Он задергивал занавески, когда вошла Мэгги.
— Готовы? — Она волновалась за Харлана, как будто он был ребенком. Или звездой. — Я не хочу заставлять тебя нервничать, но мы вложили в это дело уйму денег. Не испорти все.
— Спасибо за предупреждение. Ты сокровище, Мэгги.
— Я тоже тебя люблю, — ответила она и принялась его разглядывать. — Харли, что случилось с твоими глазами?
— Я потерял линзы, когда занимался одним водным спортом, но если закрыть один глаз, то я смогу читать, не беспокойся.
Мэгги оценивающе посмотрела на Лизу, которая сидела с пылающим лицом, затем перевела взгляд на своего непредсказуемого бывшего супруга.
— Ладно. Как ты провел время?
— Великолепно. Ты должна тоже это испытать.
— Свободное время? Ты имеешь в виду заниматься вязанием или еще каким-нибудь тихим домашним хобби? Фу! Я предпочту посвятить все свое время обслуживанию одного эгоцентричного глупца, который продолжает делать меня еще богаче, почему я и остаюсь с ним. — Она погрозила ему пальцем. — Лиза, у тебя есть все, что нужно?
— Да.
— Тогда начинайте. По твоему сигналу, Харли.
Мэгги вышла и закрыла за собой раздвижную дверь. Харлан устроился в полумраке перед микрофоном. Лиза наблюдала, завороженная его приготовлениями к записи. Его глаза были закрыты, тело расслабилось, лицо приняло сосредоточенное выражение. Было очень похоже на локомотив, выпускающий пар и набирающий скорость.
— Три, два, один… Это Харлан Джеймсон. Уверяю вас, что я рад нашей встрече, которая означает, что вы приняли важное решение — порвать с самоуничижением, которое не дает вам достичь того, на что вы способны. Я буду говорить, а вы — слушать. Но не сидите пассивно. Я не собираюсь делать за вас всю работу. Вы будете помогать мне, чтобы помочь себе.
Лизе был знаком этот голос, который привлекал к себе внимание слушателей и заставлял вникать в смысл сказанного. Харлан при этом выглядел совсем не так, как она себе представляла. Когда она слушала его записи, ей рисовался оратор, сопровождающий свою речь драматическими жестами, подчеркивающими самые важные положения. Но Харлан сидел во время записи неподвижно, он был спокоен и невероятно сосредоточен, направляя вместе с голосом свою волю к невидимому слушателю. Это и было то ощущение интимности, которое делало его воздействие на аудиторию столь эффективным. Харлан делал небольшие паузы только для того, чтобы глотнуть воды, и ни разу не заглянул в свои записи. И было похоже, что он совершенно забыл о существовании Лизы.
Но Лиза ошибалась. Она занимала особое место в мыслях Харлана. Он был не из тех, кого можно легко отвлечь. Особенно когда он наговаривал свои записи. В затемненной комнате, когда мысли и эмоции были очищены от всего постороннего, он чувствовал себя так, как будто добирался до каждой души. Он мог говорить часами. Но только когда Лиза Рейнольдс не слушала его, находясь совсем рядом.
Харлан не мог удержаться от того, чтобы украдкой не посматривать на нее. Отблеск восхищения в ее глазах оказывал на него сильное воздействие. Он был настоящим профессионалом, так что продолжал говорить по-прежнему размеренно. Мысль его работала четко, хотя он не мог удержаться от того, чтобы не смотреть на Лизу, сидящую подогнув под себя ноги, будто ребенок. Но в фигуре ее не было ничего детского — в плавном изгибе шеи, округлости груди. В ее глазах могло быть невинное выражение, но очертания ее рта были настоящим искушением. Он чувствовал, что начинает терять над собой контроль, теряя нить разговора. Дурацкое положение.
— Ладно, я устал от попыток сделать вами хоть что-нибудь. Я хочу, чтобы вы нашли четыре минуты для размышления. Я буду считать, и в эти четыре минуты хочу, чтобы вы перечислили все ваши цели: личные, профессиональные, материальные, духовные — все, что важно для вас. Все, чего я прошу, — записывать эти четыре минуты. Не останавливайтесь. Не раздумывайте слишком долго. Просто записывайте то, что приходит в голову. Я включу для вас прекрасную тихую музыку, чтобы вы не слышали моего дыхания за вашим плечом. Не выключайте эту запись. Пишите, у вас в распоряжении четыре минуты.
Харлан отошел от микрофона и сделал знак Лизе. Думая, что надо принести ему что-нибудь, она поспешно подскочила к нему. Как оказалось, ему нужна была она. Он приложил указательный палец к губам и указал на микрофон. Затем обнял ее и поцеловал, отчего она совершенно пере стала размышлять об окружающей обстановке. Лиза изогнулась в его объятиях, когда губы Харлана двинулись вниз по ее шее, до ложбинки между грудей. Лиза потеряла контроль над собой и вздохнула, когда он коснулся кончиков грудей. Она забыла о записывающем оборудовании, с когда его руки скользнули под ее рубашку, гладя тело.
У него было четыре минуты, и он использовал каждую драгоценную секунду, чтобы пробудить в ней неистовое желание. Когда истекли последние мгновения, Харлан поправил ее рубашку и остудил ее пыл ласковым поцелуем.
— Харли, возвращайся на место, — сказал голос звукооператора в наушниках. — Начинаю отсчет: пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять.
Харлан выпрямился, его пальцы в последний раз коснулись ее щеки. Он видел по ее шевелящимся губам, что Лиза что-то сказала, но из-за наушников ничего не услышал. Затем он мгновенно вернулся в деловое состояние, глубоко вздохнув и закрыв глаза. Затем повернулся снова к микрофону.
— Добро пожаловать еще раз. Я надеюсь, вы использовали это время так же продуктивно, как и я.
По ту сторону стены звукооператоры хмыкали и фыркали, пока холодный взгляд Мэгги не вернул им серьезность. Но за их спинами сама она продолжала улыбаться. Потому что через чуткие микрофоны четыре минуты слышалось тяжелое дыхание, звуки поцелуев и шепотом произнесенная фраза. Харлан не мог услышать ее, но звукозаписывающее оборудование уловило тихие слова Лизы — «Я люблю тебя, Харлан», — и обессмертило их на пленке.
16
Они снова были в море, направляясь обратно в Майами. Последним запланированным событием круиза был прощальный обед у капитана, в приличествующей случаю одежде. Поскольку запись кончилась довольно поздно, у Лизы было меньше получаса, чтобы приготовиться. Она коротко пожала протянутую руку Харлана и пообещала увидеться с ним за обедом. Потом поспешила к себе в каюту. И надо же было случиться, что когда она вышла из двери своей каюты, Чак вышел из своей.