Видимо, когда межперстневая связь прервалась, старик решил, что перемещение не удалось, и от отчаяния потратил остатки своих магических сил, в бессмысленной попытке нам помочь.
— Хартад, ты говорил, что длительность жизни у таруханов зависит от количества магии. Это так? — Спросила я, опускаясь на колени рядом с дедом.
— Да. — С трудом выдавил он, сжимая безвольную ладонь.
Даже мне было понятно, что старику остались считанные секунды. Как же не вовремя иссякли мои силы! Не хотелось бы опять потерять память, да и это ещё не самый худший вариант развития событий, если верить Ашмару.
Как глупо. Мы же не нуждались в помощи! Если бы дед не поторопился! Если бы не выжал из себя последние крохи магии, а с нею и жизни!!! Только выбора у меня нет.
Как говорится, поздно пить боржоми…
— Отойди. — Мрачно бросила я Хартаду и взяла старика за руки. Неохотно потекли остатки моей силы. Через несколько секунд тускло мигнул и погас Нашкар. Магия впитывалась в морщинистые ладони как в сухую губку. И вот настал момент, когда мой резерв, выжатый до конца, иссяк, а дед всё так же бледен и неподвижен. Пульс под моими пальцами почти не прослушивался.
Подавив рвущийся из горла крик разочарования, я обессиленно прижалась лбом к коленям старика, уже уходящего от жизни и всех её тревог. Невесомо легли на плечи ладони Хартада. Я очень хорошо знаю, как тяжело и больно терять любимого человека, а то, что Хартад деда любит, видно невооружённым глазом.
Если бы у нас было немного времени, чтобы восстановить резерв! Но его нет, и я не в силах помочь…
А вот фигушки! Злость на несправедливость сложившейся ситуации поднялась, сметая с пути ограничения и доводы разума. Я, сжав зубы, мысленно потянулась к своему где-то скрытому истинному телу. Там магии достаточно, чтобы оживить целый мир, а значит, этого тарухана я не отдам смерти. Не в этот раз!
Перед глазами мелькают какие-то тени. Вспыхивают и гаснут ослепительно яркие пятна невозможных цветов и оттенков. С оглушающим треском рвутся незримые какие-то нити и цепи. Ощущение, будто сотни острых игл впиваются в кожу, причиняя невыносимую боль, но я откуда-то абсолютно точно знаю, что если издам хотя бы стон или отпущу холодеющую руку тарухана, всё будет зря. И я молчу, прокусив до крови губу.
Упрямо продираюсь вперёд.
Вижу странных, не поддающихся не только описанию, но и восприятию существ. Их вид вызывает безотчётный немыслимый ужас. Безумно хочется заскулить и забиться в самую узкую щель, спрятаться, накрывшись одеялом с головой, но я делаю очередной шаг, и они расступаются, пропуская меня, будто понимая, что я не имею права сдаться.
Я здесь уже вечность…
В вот, наконец, что-то тихо-тихо дзэнькнуло и странные видения, звуки и ощущения исчезли. Магия хлынула свободным потоком. С каждым мигом старческие руки, зажатые в ладонях, теплели, наливаясь силой. Но одновременно с тем как жизнь возвращалась к тарухану, она уходила из меня.
Кровь, поначалу гулко стучавшая в висках, словно остывала, стремительно наполняя тело невыносимой стужей. Сердце билось все реже и реже, останавливаясь. В глазах потемнело. Я уже даже не могла поднять голову.
Где-то очень далеко слышались обеспокоенные голоса друзей. Кто-то звал меня, кричал, даже, кажется, тряс. Но всё это было так далеко…
Я опускалась в беспросветную холодную тьму без звуков и запахов. Она проникала внутрь сквозь поры, растворяя мысли, чувства, память… И только горящие во мраке яркие зелёные глаза не отпускали дальше. Держали, как воздушный шарик с гелием удерживает от полёта верёвочка, привязанная к запястью. Как холодно…
Внезапно тьма треснула, будто кусок стекла, и рвущий душу крик ударил по ушам.
— НЕ УХОДИ!!!
Глаза… Снова эти глаза… Чего вы хотите от меня? Почему не даёте успокоиться?
Такие зелёные и… Родные? Память всколыхнулась, ударив наотмаш. Хартад!!!
Сердце, трепыхнувшись, стукнулось о рёбра и что-то горячее зажглось в груди, вытесняя из души леденящий холод.
— Не уйду… — Выдохнула я из последних сил и растворилась в серой дымке беспамятства.
Хартад
Когда Таша совершила невозможное и связалась с дедом, активировав родовые перстни, я почти не удивился. Привык уже, наверное, что рядом с ней возможно всё или почти всё. А вот увидеть деда умирающим был не готов абсолютно.
Тень подобралась к нему уже так близко, что стала зримой, наложив отпечаток на неожиданно постаревшее лицо. Я знал, что на пленение Габриэля дед потратил весь свой резерв, но, честно говоря, не думал, что он не оставил себе совсем ничего.