Как хотелось Телли верить, что Ляля-ханум ей поможет! Разве эта милая дама не предлагала свою дружбу в первый же день их знакомства?
Ляля-ханум оказалась на высоте: она не только с готовностью предоставила Телли свое платье для спектаклей, но со свойственной ей любезностью добавила:
— Оставьте его, Телли-джан, у себя до тех пор, пока оно вам не надоест!
— Вы, кажется, собирались его переделывать? — осторожно осведомилась Телли.
— Я собиралась, но сейчас, поскольку вы…
Телли не дала ей договорить и заключила в объятия — искренние и горячие: есть, оказывается, и в Баку прекрасные, славные женщины, подобные сестрам Ляли-ханум, живущим в Париже!
— Я не останусь у вас в долгу! — прошептала она растроганно…
Возвращаясь от Ляли-ханум с пакетом под мышкой, Телли тревожилась: как отнесется худрук к ее затее?
Она поделилась своими опасениями с Сейфуллой.
— Ведь вы знаете, как он ко мне относится… — закончила она с обидой в голосе.
— Я замолвлю о тебе словечко! — покровительственно ответил Сейфулла.
Но тревоги Телли оказались напрасными, и замолвить словечко перед худруком ее шефу не пришлось: взглянув на платье Ляли-ханум, Виктор Иванович не только не протестовал, но, к изумлению Телли, не то с удовлетворением, не то с иронией воскликнул:
— Это именно то, что соответствует образу Эдили!
ХАБИБУЛЛА КРИТИКУЕТ
Премьера прошла с успехом.
Зайдя после спектакля в актерское фойе, Баджи увидела знакомую щуплую фигурку. Хабибулла! Он стоял к Баджи спиной и, нервно жестикулируя, о чем-то оживленно беседовал с актерами.
Присутствие Хабибуллы за кулисами не удивило Баджи — на правах работника управления театрами он время от времени захаживал сюда, беседовал с актерами, спорил, шутил. Она лишь невольно отметила, что в последнее время он сюда зачастил.
Встречи с Хабибуллой всегда вызывали у Баджи неприятное чувство: казалось, навеки запомнилось то злое, темное, что было связано с этим человеком. А сейчас, в минуты всеобщей радости в театре, эта вертлявая фигурка, жестикулирующие короткие ручки, скрипучий голос еще усиливали неприязнь.
Зачем здесь этот человек? Кто звал его сюда и что ему нужно? Не для того ли он явился сюда в этот вечер, чтоб отравить всем радость успеха?
Как была бы Баджи поражена, если б узнала, что зачастил Хабибулла за кулисы неспроста, а с целью лучше познакомиться с жизнью театра, с настроениями актеров. Как ужаснулась бы, узнав, что действует он так по приказу малого круга салона Ляли-ханум, прочащего ему место директора театра!
— Интересную пьесу показал сегодня ваш театр, прелюбопытную, и я радуюсь вашему успеху! — донесся до Баджи знакомый скрипучий голос.
Он звучал сейчас так, словно говоривший был вынужден с кем-то соглашаться, кого-то и что-то хвалить, в то время как думал и хотел сказать совсем иное, вот-вот готовое сорваться с его языка.
— И все же, — притворно вздохнув, продолжал Хабибулла, — несмотря на несомненные достоинства пьесы, есть в ней ряд моментов, с которыми я никак не могу согласиться.
Кто-то нетерпеливо спросил:
— Какие же это моменты?
Хабибулла глубокомысленно помолчал в поисках нужных слов. Еще с год назад он пустил бы в ход все средства, какие были в его власти, чтоб не допустить «Севиль» на сцену, и, возможно, добился бы своего; теперь же оставалось лишь сдержанно и осторожно ее критиковать.
— Ну, взять хотя бы, к примеру, третий акт — эпизод ухода Севили от мужа, — вымолвил он наконец. — Вы помните, что на вопрос Балаша, куда Севиль от него уходит, она отвечает: «На улицу! На панель! Я буду ночью продавать свое сердце, с тем, чтоб днем питать свой мозг!..» И как же реагирует на эту, по меньшей мере странную декларацию девушка Гюлюш? Она напутствует Севиль, говоря: «Желаю тебе удачи!» Проходят годы, в четвертом акте Севиль раскрепощена, и вот она рассказывает Балашу об этом трагичном периоде ее жизни. И что же получается по пьесе?.. — Хабибулла сделал паузу и патетически воскликнул: — Тернистый путь уличной женщины — вот, оказывается, чему обязана наша азербайджанка своим раскрепощением! И хороша же эта девушка Гюлюш — по замыслу автора положительный персонаж, — если она толкает приличную замужнюю женщину на такой путь.
Стоя поодаль, Баджи слушала и удивлялась: так не понять смысла пьесы, так его исказить!
Она обрадовалась, когда Виктор Иванович возразил Хабибулле:
— Слова Севили о ее жизни на улице нужно понимать глубже! Ведь Севиль говорит их человеку, который продолжает считать ее своей женой, пока еще не освобожденной по шариату от супружеского долга и обязанностей, человеку, причинившему ей столько страданий, своему врагу, чести и мужскому самолюбию которого она наносит жестокий удар этими словами о своей жизни на улице.