Они прошли в красный уголок, разыскали газету, «внимательно прочли вслух всю статью, на которую сослался Хабибулла. Вслед за словами, процитированными Хабибуллой, стояла фраза:
«Меры эти ни в коем случае не должны осуществляться путем каких бы то ни было уступок в принципах марксизма и, напротив, предполагают систематическую борьбу за эти принципы… Привлекать людей к ответственной работе нужно с серьезнейшим отбором…»
Юнус и Кафар переглянулись.
«Надо, товарищ Юнус, внимательнее читать газеты…» Конечно, надо! И при этом гораздо внимательнее, чем их читает Хабибулла!
— Плохо кончит он, этот негодяй, — сказал Юнус.
Кафар решительно поддержал:
— Несомненно!..
Вопрос о брачном возрасте обсуждался и в женском клубе, на собрании. По поручению городского комитета партии докладчиком здесь выступает Газанфар.
— Это член нашего райкома, Газанфар, он живет с нами в одном доме! — с гордостью сообщает Баджи сидящей рядом Ругя, указывая на Газанфара, поднявшегося на трибуну. — Мы с ним друзья! — шепчет она. — Хороший, умный человек!
Взор Ругя устремляется к трибуне. Хороший, умный он, этот Газанфар, или нет — об этом можно будет судить после того, как он выскажется, а что мужчина он статный и приятный — так это видно с первого взгляда!..
Докладчик говорит:
— Чаще всего девушек выдавали замуж в раннем возрасте, чтоб сбыть из дому лишний рот.
Ругя подталкивает Баджи:
— Правильно он говорит, твой сосед! Помнишь: Семьдесят два?
Баджи снисходительно кивает: еще бы неправильно говорить такому человеку!
— Иногда же, — продолжает докладчик, — девушку торопились выдать замуж, чтоб получить от жениха подарки, деньги.
Баджи кажется, что теперь Газанфар имеет в виду именно ее. Она, в свою очередь, подталкивает Ругя и шепчет с недоброй усмешкой:
— А так — благодарение твоему уважаемому супругу! — было со мной!
Следовало бы, конечно, жене вступиться за своего мужа, когда о нем говорят в таком тоне, но что скажешь против правды?
Вслед за докладчиком одна за другой выступают женщины. Много обид накопилось у них в душе — хочется высказаться! Они говорят об унижениях, оскорблениях, побоях, которые им пришлось претерпеть в свое время и которые — нечего греха таить — приходится кое-кому терпеть и по сей день. Непривычные к публичным выступлениям, женщины говорят волнуясь и сбивчиво, но в их словах явственно звучит протест против прежних порядков и вера в новую, лучшую жизнь.
— Я бы тоже кое о чем рассказала, — горячо шепчет Баджи, нетерпеливо ерзая на стуле.
— А ты расскажи! — подбадривает ее Ругя. — Бояться теперь некого: Теймур твой, слава аллаху, за решеткой!
Эх, была не была!..
Впервые в жизни стоит Баджи на трибуне. Смело и откровенно рассказывает она о днях своего замужества — о том, как муж заставлял ее, девчонку, пить водку, запирал на ключ, не давал учиться, готов был проиграть в карты. Пусть люди знают обо всем: может быть, ее горький пример послужит предупреждением для других! Впрочем, теперь иные времена, и, надо думать, подобное ни с кем больше не случится.
Сидящие в зале женщины сочувственно кивают: у многих жизнь не слаще! Но, в самом деле, теперь иные времена, и нужно надеяться на лучшую жизнь.
Под одобрительные возгласы зала, провожаемая ласковым взглядом Газанфара, Баджи возвращается на место. К ней подходит Софиат с девочкой на руках, вторая цепляется за юбку матери.
— Чего тебе? — неприветливо спрашивает Баджи: нелегко забыть брошенный в лицо грязный мешок.
— Хорошо ты говорила… — начинает Софиат.
— В похвалах твоих не нуждаюсь! — обрывает ее Баджи.
Софиат шепчет виновато:
— Ты на меня не сердись…
Баджи хмурится: пусть скажет спасибо, что оставила ее тогда в живых! Но из глаз Софиат выкатываются слезы, медленно ползут по впалым щекам, и Баджи сразу смягчается:
— Ну ладно, ладно…
Пошарив за пазухой, Софиат вытаскивает маковую лепешку.
— Возьми, Баджи…
— Я сыта, дай ребенку!
— Прошу тебя, возьми!
Баджи берет лепешку, сует ее в рот старшей девочке Софиат.
«Нелегко ей с детьми, дома еще — третий, — думает Баджи. — Надо будет давать ей работу полегче…»
Громкий женский голос прерывает размышления Баджи:
— Хорошо, если б закон не разрешал выходить замуж моложе восемнадцати!
— А то и двадцати! — раздается другой женский голос.
— А я бы за этих собак-мужчин и вовсе запретила бы выходить! — взвизгивает вдруг какая-то подслеповатая старуха: видно, несладко прошла ее жизнь в замужестве.